падающий вниз. Знак Рюрика на парусах. Это в заводи стояли корабли Олега. Но паруса зияли дырами, неумелые угры-гребцы поломали вёсла и мачты, когда перевозили с берега на берег своё племя. Они не стали предавать корабли огню, уходя. И раскуроченный флот медленно погружался на дно. Вскоре лишь мачты с красными соколами застыли над водой.
Греясь у пепелищ, мальчик дожил до вечера. Не в силах терпеть жгучий голод, он рылся в обломках, и находил полусгоревшее зерно, ел его горстями. Когда же киевляне начали выходить из-за крепостных стен, он спрятался вновь. Люди ходили по углям и страшный вой стоял над холмами. Живые и мёртвые смешались в этом плаче своими голосами.
Ночью вокруг рыскали дикие звери, не было в городе светочей, и леса обступили окраины. Только вдали тучи подсвечивались мадьярскими кострами – угры ушли за холмы, и никто никогда больше не видел их здесь.
Он не знал, сколько прошло времени, всё неслось в сыром пепельном бреду. Люди проходили мимо, у всех было одно лицо. Вытянутое, бледное. В Жегора всматривались, пытались разглядеть в мальчике своего пропавшего сына. Одна баба даже принялась оттирать сажу с его лица. Присмотрелась и бросила, вновь залилась слезами. Это был не её мальчик.
Но через пепел росла зелёная трава. И вместе с ней – новые землянки и мазанки. Чуть в стороне от пожарища. Хотя никто не покидал холма – тут были зарыты кости предков, вокруг летали их духи. А всем ведомо, что духов надо кормить и привечать. Куда ж тут уйти? И люди отстраивали свой город.
Даже княжья дружина, обычно не трогавшая топоров да брёвен, жившая на полном содержании у мирян, ввязалась в работу. Быстро возвели новую стену, ещё крепче прежней. На сей раз частокол окружил и землянки с мазанками. О такой защите простой люд и мечтать не смел прежде. Но прежде никто и не видывал таких осад. Воеводы быстро смекнули – один раз было, другой раз случится. Многие кланы угров ещё жили в степи. Надо быть готовым. Иначе кормить некому будет.
Жегора начали забывать. Жизнь возвращалась в старое русло. Поначалу никто не обращал внимания на тощего пацаненка. Да и сам он прятался по развалинам. Гостей, да купцов в эти дни на пепелищах не водилось. Все, что были, отсиделись в крепости и быстро вернулись в Византию, Итиль, за моря и горы – подальше от страшных картин. А вот коренные все друг друга знали.
Так появление бродяжки вновь привлекло внимание.
– Эй, немовля! – услышал Жегор, и вздрогнул.
Впервые с ним заговорили. А то, что обращались к нему, было ясно – вокруг ни живой души на пепелище.
Это был высокий крепкий мужик с рыжей бородой, маленькими глазками и низким лбом. Жегору не понравилось его лицо.
– Ну-кась, поди сюда.
Жегор сидел, обхватив коленки и поглядывал косо.
– Да поди-поди.
Рыжий ухмыльнулся, но так, что идти к нему расхотелось
