карьеру с низов».
– Кстати, как же его на службу взяли-то со справкой об инвалидности?
– Не могу тебе сказать, Стасик. Разные версии могут быть, выбирай, какая больше нравится. Острый кадровый голод, просто по звонку Ректора. А скорее всего, просто затерли этот факт, никому не интересный.
– Так видно же, ты говоришь, кривой, хромает…
– Ой, да перестань! – отмахнулась секретарь. – Это же не столица. Мало ли, ногу отсидел или ушибся. Не охаешь, кровью не харкаешь – стало быть, годен.
– Лилия Ивановна, правильно ли я понимаю, что в розыск его не объявляли? – уточнил Лев Иванович.
– Нет, – решительно ответила она. – Совершенно точно могу сказать.
– Что же, на пана Ректора не распространяется обязанность всех нормальных близких – сообщать о пропаже родного человека?
Секретарь вздохнула терпеливо, как несмышленышу, разъяснила Гурову:
– Распространяется. Формально, то есть, распространяется. А на практике, уважаемый Лев Иванович, как вы бы себе это представили? Имеется сын Ректора одного из лучших вузов страны, преподаватель, ученый с мировым именем. И вдруг ни с того ни с сего сначала попадает в частную, закрытую клинику, в которой лечат высокопоставленных алкоголиков и психов, а потом еще и сбегает оттуда. Ну и кому нужны подобные сообщения в прессе? Пану Ректору? Академии? Клинике? Сразу нет, по всем пунктам.
– Логично, – поддакнул Крячко.
– Это, как говорится, раз. Не исключено, что и два. Отношения у них с отцом окончательно испортились. Олег Емельянович, между нами, наделал сыну массу пакостей…
– Как и многим иным, – не вытерпев, сказал Станислав.
– Друг мой, своим мы гадим с бо́льшим удовольствием, охотой и в большем объеме, – назидательно напомнила Лилия Ивановна. – Не замечал?
Крячко открыл было рот, чтобы возразить, но, видимо, что-то припомнив, промолчал.
– Вот-вот, – кивнула секретарь, – верно. В общем, имел он все основания полагать, что сынуля не желает с ним общаться. С чем идти в отделение? Сами понимаете, искать того, кто утратил связь с родственниками…
Гуров с уважением подумал, что этой даме не откажешь ни в логике, ни житейской мудрости. Грех не воспользоваться таким бесценным источником информации:
– Лилия Ивановна, скажите, а вот третьего декабря, в День юриста, вы работали?
– В каком смысле? – прищурилась она.
Станислав перехватил инициативу, желая предотвратить очередной интеллектуальный спарринг:
– Лев Иванович имеет в виду, что именно ты, Лилек, несла службу в приемной, когда пану Ректору вручили коробку с буквой «Д» на крышке?
Лилия подняла брови:
– Конечно, кто же еще? Более того, преподнесла первую таблетку валидола и вызвала «Скорую».
– Вы не заметили, кто принес коробочку?
На ее лице ясно отобразилось недовольство, и Гуров понял, что они с этой женщиной, увы, точно не поладят:
– Помилуйте,
