дождетесь, – буркнул Дубовой.
– Вы должны помочь мне спасти его, – безапелляционно заявила женщина, едва переступив порог нашего номера.
– Лариса Ивановна? – спросил я, поднимаясь ей навстречу.
Она задержалась в дверях, близоруко вглядываясь в нас, потом так же безапелляционно заявила:
– Буду разговаривать только с руководителем. Остальные пусть покинут помещение.
Судя по всему, она была уверена, что помещение покинем мы с Гришей. Когда Дубовой и Гриша нехотя вышли, женщина подошла ко мне почти вплотную и сказала:
– Я знаю все, что вас интересует.
– Очень хорошо, – сказал я. – Садитесь. Разговор, судя по всему, будет долгий.
– С чего вы решили? – с капризными нотками в голосе спросила она и, подумав, села. Я сел напротив.
– Как человек искусства, вы меня поймете. Правда, вы еще так молоды. Представляете, он меня даже видеть не хочет.
– Вениамин?
– Надеюсь, вы не будете возражать, что он – гений!
– И вы хотите, чтобы мы помогли его спасти?
– Убедите его, что он погибнет, если останется в этом проклятом месте, в этом монастыре.
– Он убежден, что погибнет, если уйдет отсюда.
– Вот видите – он полностью потерял контакт!
– С кем?
– С Космическим Разумом.
– С Богом?
– Ваш Бог только одна из его многочисленных ипостасей.
– Я, конечно, не разбираюсь, но, может, этот Разум его и спасет. У него наверняка больше возможностей, чем у нас.
– Конечно, больше. Если бы не эта гадина, проститутка, алкашка!
– О ком вы?
– Никогда не прощу себе. Не прощу, не прощу, не прощу! – Она несколько раз ударила рукой по столу.
Я понял, что вопросов лучше не задавать, и только молча смотрел на неё.
– Сама привела её к нему. Помочь хотела. Прикинулась такой беспомощной, несчастной, говорила, что жить не хочет.
– Какое-нибудь несчастье?
– Несчастье должно закалять человека, а не превращать его… во что превратилась она. У меня тоже сплошные несчастья. Как видите, прекрасно себя чувствую.
– Рад за вас.
– Высшее сострадание должно быть равным ко всем. Сначала он прекрасно это понимал, пока не появилась она. Ему, видите ли, стало жалко именно её.
– Разве это плохо?
– Когда ты стоишь на высшей ступени, не должно ни любить, ни ненавидеть. Иначе рискуешь окончательно заблудиться и все потерять. Когда она убежала сюда, он все бросил и кинулся за ней. Неужели так трудно было понять, что это бессмысленно. Она – другая.
– Другая?
– Мы живем ради высшей цели. А она упивается только своими воспоминаниями, переживаниями и вообще не хочет жить. Разве можно спасти человека, который не хочет жить?! Андрей тоже погибнет.
Я постарался не выдать своего напряжения.
– Какой
