Лена, подожди, я с тобой! Она замешкалась посмотреть на него, тут её и удержали. Хотя, я думаю, лучше было бы…
– Вы знаете, что у неё муж и сын погибли в авиакатастрофе?
– Это с каждым может случиться. Она, как только его увидела, так и сникла вся. А он её на руки подхватил и унес. Вениамин, когда узнал об этом, напился до беспамятства. Я ему так и сказала: этим все и должно было кончиться.
– Чем?
– И ты, говорю, из-за неё дар свой потерял, и Андрей Павлович погибнет. Знаете, что он мне ответил?
– Нет, конечно.
– Сказал, что это не гибель, а спасение. Представляете? Полная потеря контакта!
– Вы сказали – Андрей… Андрей Павлович её унес. А дальше?
– Пошли с ней к отцу Иоанну. Не знаю, о чем они там целый час говорили, только вышла она, не буду врать, спокойная. Даже улыбалась. А через неделю они собрались и на попутке подались куда-то.
– С Андреем?
– Ну не со мной же. Я как увидела, двумя руками перекрестилась. Думала, очнется он теперь. Говорю – уехала твоя Дева непорочная. Не пора ли и нам? Знаете, что он мне ответил?
– Даже не догадываюсь.
– Я, говорит, её здесь дожидаться буду. Теперь только вы можете помочь.
– Чем?
– Мне товарищ из вашей съемочной группы сказал, что вы можете в вашей передаче показать его картины.
– Допустим. А что дальше?
– Отзывы потрясенных телезрителей. Он очнется, поймет, что своим искусством спасает тысячи заблудших разумов. Когда я впервые увидела его «Торсионную мистерию», у меня словно пелена с глаз упала. Я сразу все поняла. Вы тоже все поймете…
– Поздно, к сожалению.
– Что вы имеете в виду?
– Вчера он сжег все свои картины.
– Все?! – Она с ужасом смотрела на меня.
– Все, – немного поколебавшись, подтвердил я.
Утром мы уезжали. Катер медленно отходил от берега, взбудоражив и замутив винтом темную прибрежную воду. Гриша снимал открывающуюся с реки панораму монастыря.
Катер еще не очень далеко отошел от берега, когда в кадре появился скачущий на коне мальчишка.
– Э-э-э-эй! – кричал он высоким пронзительным голосом. – Журналюги! Венька в церкву вошел!
– Чего он орет? – выглянул из рубки Дубовой. – Нам, что ли?
– Отличный кадр! – не отрываясь от визира, сказал Гриша.
– А-а-а-а… – неразборчиво кричал мальчишка, то исчезая, то появляясь за прибрежными кустами.
Я представил себе лицо Вениамина, стоявшего перед иконой Спасителя. Колеблющийся теплый свет свечей словно разгладил и смягчил жесткие испитые черты его лица, из глаз исчезли страх и недоверие. Он чуть слышно шептал молитву, которую распевно подхватил одинокий женский голос и словно понес её вверх – сначала к солнечным лучам, пробившимся сквозь прорези купола, затем все выше и выше, над собором, над монастырем, над облаками…
Самолет прорвался сквозь пелену облаков,
