с Якимовым. Заставить его уйти.
Гай был озадачен этим неожиданным напором, но покориться не пожелал.
– Хорошо, только не сейчас.
– Нет, сейчас. – Она преградила ему путь к двери. – Пойди и поговори с ним. Слишком рискованно держать его здесь вместе с Сашей. Пусть уходит.
– Если ты так считаешь, – неохотно согласился Гай, явно надеясь выиграть время. – Лучше тебе с ним поговорить.
– Ты его сюда привел, ты от него и избавься.
– Это очень сложно. Когда мы репетировали, было удобно иметь его под рукой. Он много работал и немало сделал для успеха. В некотором роде я ему обязан. Не могу же я просто взять и выставить его, раз постановка позади. Но ты – другое дело. Ты можешь быть с ним твердой.
– На деле ты просто хочешь переложить на меня все неприятные обязанности.
Ощутив себя загнанным в угол, Гай отреагировал с непривычной резкостью:
– Слушай, милая, у меня и так полно хлопот. Саша на крыше, Якимов вряд ли его увидит, а если и увидит, то наверняка не заинтересуется. К чему эти волнения? Извини, мне надо поговорить с Тоби.
Она выпустила его, понимая, что разговорами больше ничего не добьешься и что отныне так будет всегда. Если понадобится что-то сделать, ей придется справляться с этим самостоятельно. Такова была цена отношений, которые давали ей куда больше свободы, чем она рассчитывала. В конце концов, свобода была не такой уж и обыкновенной составляющей брака. Что касается Гая, ему не нужна была частная жизнь: он предпочитал жить общественной.
– Он безнадежный эгоист, – сказала она себе. Подобное обвинение потрясло бы поклонников Гая.
Она подошла к окну и высунулась наружу. Глядя на мостовую девятью этажами ниже, она вспомнила котенка, который выпал с балкона пять месяцев назад. Перед глазами у нее поплыло золото с голубым, и она прослезилась: ее вновь охватило то острое горе, которое она испытала, услышав о смерти котенка. Это был ее котенок. Он признавал ее и никогда не кусал, а она единственная не боялась его. Погрузившись в воспоминания об огненном меховом шарике, который несколько недель носился по квартире, она расплакалась, повторяя: «Бедный мой котенок». Ей казалось, что она любила его так, как никогда и никого не любила, – Гай, во всяком случае, не позволял так себя полюбить.
Она не возвращалась в гостиную, пока не услышала, как Деспина расставляет посуду к чаю.
– Кто-то здесь точно объявится, – говорил тем временем Тоби. – Полагаю, миссия предупредит нас заранее?
У Гая не было ответа на этот вопрос, и ему это явно было безразлично.
– Самое главное – не паниковать, – сказал он. – Надо продолжать работу школы.
Тоби яростно закивал в знак согласия.
– И всё же нужно держать нос по ветру, – добавил он.
Якимов вышел к чаю в поношенном вышитом халате, и, когда Гай и Тоби ушли к Инчкейпу, он, позабыв свои тревоги, развалился в кресле и принялся за оставшиеся кексы и бутерброды. Это была отличная
