в постели тяжелым телом мужчины, периодически повторяющаяся уловка с заменой настоящего совокупления игрой "между бедер" убеждали меня в том, что другие руки и другие мужские органы касались тела Лили Арвель.
Потом я встал и распрощался с мисс Арвель. На следующий день (в воскресенье) к ней должна была приехать Шарлотта, а мне надлежало приехать в среду, 31-го, чтобы снова провести с ней всю ночь.
Лили проводила меня до окна спальни своей матери, и я выбрался на балкон, пока она, полунагая, пряталась за жалюзями.
Я тихо спустился вниз и пошел по траве. Была половина шестого, и солнце уже светило во всю. Я невольно подумал о том, что подвергаю репутацию Лили огромной опасности, поскольку виллу окружали другие дома, и соседи могли прийти в недоумение, увидев, как незнакомый в здешних местах мужчина в столь неурочный час воровски крадется вдоль изгороди.
На углу улицы, на расстоянии броска камня от дома, располагался винный магазинчик; работавшая там девушка стояла в дверях. Она с любопытством наблюдала за мной.
Я снова обеспокоился на счет моей Лили и отправился в Париж, обдумывая в поезде все эти вещи.
В тот же день я написал мисс Арвель и, объяснив мои опасения, предложил в среду уйти от неё все же не позже полуночи, чтобы успеть на последний поезд. В темноте, ночью, не будет никакой опасности её скомпрометировать.
Я скрыл другие причины, отбившие у меня охоту снова ложиться с ней в постель: страх захотеть овладеть ею силой и растущее тревожное чувство отвращения, которое начали вызывать во мне её прозрачные, корыстные намеки.
Был ли я глупцом?
7
… Уже ль не поклянетесь,
Все вы, её узревшие, что девой
Была она по виду своему?
....................................
И все ж невинна, незапятнанна Лили…
(Шекспир)
Планы Лилиан на будущее представлялись мне невыполнимыми, даже если бы я располагал капиталом, достаточным для того, чтобы сделать из неё миллионершу. Не следует забывать, что на мне по-прежнему лежали тягостные обязанности по уходу за моей бедной Лили, которая, не будучи мне женой, находилась у меня дома и жизнь которой висела на волоске; я начал смутно подозревать, что г-н Арвель и Адель вложили в головку своей дочери странные идеи, поскольку та строила планы, совершенно не боясь вмешательства ни папы, ни мамы. Означало ли это, что они готовы закрыть глаза на любые интрижки с состоятельным любовником, или что отец позволяет себе по отношению к ней такие вольности, что она чувствует себя в праве бросить ему вызов? Или страстного признания с его стороны будет теперь достаточно, чтобы показать ей всю власть, которую она имеет над ним? Эти и подобные им мысли занимали меня в тот момент, когда я получил следующее послание:
Лилиан – Джеки
Сони-сюр-Марн, 31-е августа 1898
Вы, как всегда, оказались правы, и я преклоняюсь перед Вашим опытом и умом, которыми не обладаю. Будет даже лучше,
