девушка отчаянно коверкала сонорные звуки, особенно сильно доставалось «л» и временами – бедняжке «р». Лавр знал: этот дефект речи называется ламбдацизмом, но почему-то большинство homo sapiens упорно продолжает именовать его картавостью. Дядя Лаврентия тоже не выговаривал букву «л», но потом занялся работой над дикцией и так увлёкся, что в конце концов сам стал логопедом. Поэт улыбнулся: маленький недостаток делал незнакомку ещё милее. И почему-то постоянно хотелось смеяться, как будто она уже поделилась с ним куском ослепительного счастья. Юноша принялся тереть кончик вздёрнутого носа – это всегда помогало ему собраться с мыслями; даже в этот раз он вмиг посерьёзнел и немного нахмурился. Оставалось только надеяться, что Алиса не из прозаиков, ведь Бахрам оглы весьма нелестно отзывался о студентах этого факультета.
– Я как раз из прозаиков, – будто прочитав его мысли, сказала девушка. На блестящих от гигиенической помады губах засияла улыбка. Лавр невольно покраснел; его пальцы теребили галстук-бабочку, а глаза бегали в разные стороны. И почему куратор так громко разговаривает и никогда не следит за языком? А ещё поэт, называется… Но незнакомка совсем не выглядела обиженной, и Лавр немного успокоился.
– Знаешь, я здесь новенькая. И мне всё интересно. Я ищу друзей. Правда, я не очень хорошо разбираюсь в поэзии, – это торопливое замечание заставило собеседника в очередной раз покраснеть, – но была бы рада сходить на поэтическую дуэль. Шикарное название, – девушка подняла длинные каштановые волосы, собираясь забрать их в хвост, но передумала и отпустила – золотые пряди рассыпались по плечам.
– Буду очень рада… Да это просто восхитительно! – Лавр наконец-то посмотрел Алисе прямо в глаза. Последний румянец исчез с бледных щёк, и юноша снова коснулся смешного маленького носа, слегка пошатнулся, но всё-таки удержал равновесие и положил тёплую руку на плечо незнакомки.
– Только ты это… не бери в голову… Он говорил такие глупые вещи. Не воспринимает всерьёз тех, кто пишет прозу, – Лавр принуждённо рассмеялся, надеясь обратить сказанное куратором в нелепую шутку. Кажется, юноша впервые понял, что такое испанский стыд. И почему студент вынужден оправдываться за дурацкие слова преподавателя?
– Да ладно тебе, – собеседница хлопнула в ладоши. – Видишь, я даже умею аплодировать для красоты.
Лаврентий Иванов был одним из тех самонадеянных людей, которые считают, что настоящий гений рождается один раз в сто лет. В глубине души юноша знал: он будет с достоинством нести это почётное звание, как лавровый венец на голове. Но никто из друзей и близких не посмел бы обвинить Лавра в излишнем высокомерии и уж тем более эгоизме. На самом деле несчастный всё время сомневался; его слабое сердце раздирали страшные муки, которые однажды подтолкнули измученного Сальери к убийству весёлого друга, гуляки и гения, Божьего избранника – Моцарта. Стоит ли вообще браться за перо, если ни одна из твоих попыток не приносит
