и в третий раз просто и естественно войти в крестьянский календарь. После Голубцова и двора на Околоточной с тополем посередине она перешла к дачному участку старшей дочери, где встречалась и разговаривала каждый день с молочницей из соседней деревни Вороново, Про её коров, качество сена в этом году, про их жизнь, кто куда ездит из деревни работать, плюс три литра молока на поправку здоровья внучки – обязательно.
И меня удивляло, как мирно они сидят на лавочке. Неспешно так, по-крестьянски, разговаривают. И образ её остался, и слова остались в памяти: «Как ты себя ведешь! Что люди-то скажут?» – когда я по березам лазила и не хотела подарить тряпичную лису деревенской девочке. «Да, не играю ею, а отдать не хочу!» И вообще, я даже не догадывалась, что мама, чего бы там ни говорили мне, что дачу она завела для меня, на самом деле завела её и для бабушки. Вывозить её на воздух тоже было нужно. А тогда я считала, что дача исключительно для меня и я могу не отвечать на упреки бабушки. Несмотря на это, я больше дружила и общалась с бабушкой, чем с вечно командированной матерью.
А вообще я всё более и более ловила себя на мысли: «Да ну вас всех, взрослые, не до вас». У нас с подругами были дела лазать по деревьям, дачные игры, которые всех восхищали обычаем ходить в гости и самозабвенно играть у каждого на участке. Не сравнить с коммунальной квартирой, где ты сидишь на замке в комнате. Конечно, на дачах – «контингент», как взрослые говорят. Всё ПИ-2, только отделы разные. Опять же матери нас сдруживать ходили. Две мои подруги детства – оттуда. Имнашвили и Таль. В городе они далеко от меня, к ним не находишься. А тут – рядом. А в городе рядом только Генка. Фр-р!
С Имнашвили мы проволочный телефон устроили. С Наташей «Войну и мир» про любовь Наташи Р. читали. Да, всего было много.
Часть II
Самосознание и чувства
Глава 1
Папина библиотека
Детство я провела у бабушки на Околоточной, что недалеко от Савеловской железной дороги, по которой можно было доехать до её родной деревни. Память об этом грела бабушку. А со школы я переехала на Фасадную, в центр города, и ближе узнала папу.
Когда входишь в нашу комнату, сначала проходишь соседскую – бе-е-е! это Генке! – навстречу в опережающую большое окно, в котором на хорошем фокусном расстоянии стоит сталинский извод кремлевской башни – здание МИДа. Это всегда первое впечатление от нашей комнаты. А второе – мамин светлый с зеркалом шкаф слева. А на нем – походный чемодан папы и горн. А может, труба? Точного названия этой штуки я не знала, а употребления и тем более, пока из Сибири спустя несколько лет к нам не приехал товарищ юности отца. Рожок была его фамилия. Они сначала разговаривали между собой о таких вещах, о каких про папу я не знала. Не думала даже и не гадала, как говорит бабушка. Оказывается, папа-то мой – когда-то взаправду был маленьким. А я думала, что он подыгрывает мне, так говоря. А вот этот самый Рожок помнил, что папа был маленький, и они опять
