Талик.
– Доигрались вы! – выплеснув негодование, его сестра, как за ней водилось, быстро подобрела. – Давайте побыстрей, пока на поиски не встала вся община.
Ускорив шаг, они устремились на площадь.
– Да что с нами могло случиться? – осторожно подключилась к разговору Шенне. – Нам не впервой опаздывать. К чему тогда волненья?
– Ну, так-то ни к чему, – пожимая плечами, согласилась Финиста. – Да вроде кто-то видел на окраинах чужого. Дня два назад. А может, не чужого, а показалось им. Когда ж вас спохватились, припомнили, надумали дурного.
– Зачем бы мы ему?
– Да кто их знает, братец! На то они, видать, и чужаки.
– Как папа? Зол?
– Нет, но вот Яр Каир…
4. Разлука
Несмотря на их опасения, детей в тот день совсем не ругали. Родные были рады их целости и невредимости, слегка журили, но больше обнимали. А Яр Каир, выпустив весь свой гнев еще до возвращения внучки, не сказал ни слова, лишь молча смотрел на нее и как-то болезненно улыбался.
За ужином мальчик сделал еще несколько открытий.
Во-первых, ширина кокона из вихрей-змеек, судя по всему, зависела от возраста. У них с Шенне совсем маленькая, у прочих детей – в полтора-два раза больше, а у старшего поколения – почти два с половиной метра в диаметре.
Во-вторых, цвет змеек тоже сильно различался. У его мамы с папой, как и у родителей Шенне, цвет был почти серым, с легким розовым оттенком. Зато у Яра Каира, старейшин и еще нескольких взрослых вихри были почти чистыми розовыми. Учитывая, что розовый цвет давали маленькие лепестки, это, по мнению Талика, могло означать лишь то, что у них все серые листочки должны были плотно зарасти маленькими ворсинками.
Наконец, цвет змеек-вихрей не зависел от освещенности – он всегда был одним и тем же, а сами вихри совсем не отбрасывали теней.
Получив на раздаче свою краюшку хлеба и фрукты, предназначавшиеся для завтрака, он, сильно за день уставши, едва добрел до дома, где его еще ждала отложенная с обеда работа в саду.
На следующий день Талик встал позже обыкновенного. Отец уже ушел на стройку, а мама, стараясь вести себя тише, занималась шитьем.
– Тебе привет, мам, – устало пробормотал мальчик и только тогда заметил, что мамины змейки сильно за прошедшую ночь порозовели.
– И тебе, Талик! Как голова – болит? – перед сном он жаловался ей на усталость. – И ты чего вдруг на меня так смотришь?
– Да ничего, мам. Голова нормально.
– Тогда за завтрак и бегом к Багуру!
– Да, хорошо.
Мальчик перевел взгляд на собственное тело и обнаружил своих «змеек» тоже розовыми. За время сна его серые листики тоже густо поросли новыми розовыми лепестками. Оставалось лишь разобраться с тем, как и куда будут пропадать эти лепестки до вечера.
До полудня Талик разнес десяток предписаний старейшины, все больше и больше привыкая к вихревым
