поверженного след? Неплохо!» – все еще ощущал он себя во сне.
Талик поднялся и, не успев сделать и пары шагов, обнаружил, что грязно-розовые вихри поднялись вместе с ним, а их радиус уменьшился почти вдвое – всего до каких-то тридцати сантиметров. Обернувшись к Шенне, он с изумлением наблюдал, что такие же «съежившиеся» вихри-змейки теперь вились и около нее, спиралью уходили чуть выше головы, а затем устремлялись через голову к пяткам, откуда вновь начинали спираль.
Но что еще более удивительно, от его шеи к ее вытянулся эллипс из грязно-розовых листочков. Не в пример змейкам-вихрям, листочки двигались по этой орбите медленно, с интервалом примерно в тридцать сантиметров. От левого плеча Талика они плыли к правому плечу Шенне, а затем от ее левого плеча к его правому. Плыли они так медленно, что мальчик мог хорошо их разглядеть.
Листики оказались почти в три сантиметра высотой, имели форму, похожую на яблоко, и серый с темными прожилками цвет. На их поверхности прорастали розовые, очень мелкие лепестки-ворсинки.
Мальчик вновь попытался ухватить серый листок рукой, теперь уже из опоясывающей их с Шенне орбиты. Подушечки его пальцев сомкнулись, но ничего не почувствовали. Листик же продолжил свой путь к спящей девочке.
«Пора будить!» – решился он, встревожившись, что в этом сне ему подсунут совсем другую Шенне.
– Проснись, Шенне, – склонившись, он нежно колыхнул ее плечо. – Шенне!
Девочка очнулась и, завидев знакомое лицо, тут же обвила руками Талика за шею, притянула к себе.
– Талик, ты жив! – вмиг заплакала она. – Как же я рада! Молчи, я так тебя люблю!
Не вырываясь из ее объятий, он лег рядом и обнял ее за талию. Не боязливо, как несколькими часами ранее, а спокойно и умиротворенно, будто делал это уже много-много раз.
– И я тебя люблю, и очень сильно!
Никогда до этого дня они не говорили друг другу эти взрослые слова, видимо, полагая их еще не вполне подходящими.
– Расскажешь, что вот здесь произошло? – после долгого молчания решился спросить Талик.
Ее ответ должен был помочь наконец понять, находится ли он в удивительном демоническом сне или все еще в прежней жизни.
– Ты демона призвал, что хуже смерти, – сильнее прежнего обняла его Шенне, – и он злодея в пепел превратил.
– А что с моей душой? Ее он не забрал, выходит?
– Забрал, – она ослабила объятья, и мальчик смог увидеть ее заплаканное, но улыбающееся лицо.
– Уверена?
– Да, все твои дары ушли. Ты спал мертвецким сном, едва дышал. Сначала я трясла тебя, затем щипала. А после укусила. Так сильно, что пошла отсюда кровь, – она указала на место, где уже успела залечиться рана. – Она текла тихонько, я ревела. Тогда я поняла, что Камилана нет, а с ним и остальных даров, выходит.
– И это странно, я не чувствую души нехватку, – Талик отодвинул ее правую косу и аккуратно вытер со щеки слезинку. –
