как и Сбыслав, и Зимобор, и другие тоже, хозяева из хозяев, ни зазывали их к себе в хаты, как ни сулили попотчевать яствами лесными, чужаки головами кивали, в хаты заходили, благодарствовали, а ночлежничать шли к Горше. Уж чем он их пленил – и не знаю, – пожала плечами Леда и тут же стукнула себя кулаком по лбу, очевидно, вспомнив важную подробность. – Ой-ля! Зимобор даже с Горшей повздорил из-за того. «Это чем же ты лучше меня, что тебе почетность такая?» А тот ему: «А чем же я хуже, что гостей принять не могу?» Так и надрывали глотки друг на друга. Сказывают, едва до драки не дошло… Но сама не видела.
– А что же в избе у Горши? – не дал передохнуть бабке Чеслав.
– Ой, народ-то потянулся к его хижине, что пчелы по весне на первый цвет! – всплеснула руками Леда. – Даже из ближайших хуторов прибывали. А то! Шли на чужаков посмотреть, а еще больше послушать их россказни. Потому как много диковинного сказывали пришлые. Горша с Истой ходили, носы задрав, мало что тучи небесные не задевали. Ва-а-а-ажные!
– А ты сама те россказни слышала?
Но об этом Кривую Леду можно было и не спрашивать.
– Ну а как же! – Она посмотрела на парня, как на полного дурня. – И про то, что в их краях большущие городища с тьмой люда да с избами, что гора. И про то, каким укладом живут помеж собой. И про дали водные да бескрайние, каких мы сроду не видывали. И про народы, что по пути к нам обитают. Ой, да про что только не сказывали! Порой и понять-то трудно, не видавши… – Леда осеклась и, воровато оглядевшись по сторонам, нет ли чьих ушей посторонних, и для пущей надежности понизив голос, сообщила: – Однако есть у меня подозрения, что они Горше и Молчану… А Горша с Молчаном всегда приятельствовали… Так вот, чует мое сердце, что чужаки им еще про что-то ведали. – Тут старуха даже наклонилась ближе к юноше. – Интересное! А может, и тайное! Уж не знаю про что, а не всем они про то сказывали.
Вот по поводу этой новости у Чеслава почему-то возникли сомнения, так как он знал, что Леде могло показаться тайным все, куда ей не удалось сунуть свой любопытный нос.
– И неужто ты, Леда, да и не прознала, про что сказывали? – с недоверием и скрытым подвохом спросил Чеслав.
– Ой горько от того! Так уж горько! А не прознала… Да и как прознать, коль они в избе таились? – сокрушенно вздохнула бабка. А видя явное недоверие на лице парня, немного поколебавшись, таки созналась: – Я даже как-то прокралась к хижине ихней и прислонилась к стенушке. Дай, думаю, постою… послушаю! Авось донесется чего интересного… Авось нового чего познаю… Так эта хворь внезапная – Иста… – Тут бабка запнулась и, поубавив возмущение, поправилась: – Пусть ей покойно будет в селении предков, чего уж там… – И опять вернулась к пересказу минувших событий: – Ага! Так вот, выползла из избы Иста и прозрела мое присутствие. И так напустилась на меня сердечную, такими словами называла… – закатила глаз Леда.
Чеслав живо представил взбучку, заданную Истой любопытной соплеменнице. Уж чего-чего, а постоять за себя мать Кудряша могла не хуже самой Кривой Леды и в перепалках толк
