дома – ждала. Но Чеслав решил подлить масла в огонь ожидания и прошел мимо, не взглянув на нее.
Кривая Леда сперва мало что не заклякла от такого явного невнимания, а потом очень даже проворно, как для своих лет, забежав вперед, преградила дорогу парню клюкой.
– Что ж ты, Чеславушка, в мою сторону и не взглянешь? – заговорила старуха удивленно, но так ласково, так медово.
Чеслав же уставился на нее, словно впервые увидел.
– Да ты чего это, бабка?! Не смеши Светлую Ладу да духов лесных! Ты уж давно не девка красная, чтоб на тебя парни засматривались.
В глазах Чеслава заплясали лукавые огоньки. Рот бабки на его слова растянулся в удивленном возгласе.
– Га-а?! Да я не про то, охальник! – вспыхнула старуха что маков цвет. – А уважение моим летам вниманием мог бы и выказать.
– Ну так живи долго и здраво! – пожелал парень и, перешагнув через клюку, преграждавшую путь, собрался идти дальше.
Но Леда и не думала отставать от него.
– По городищу слух топчется, что вы с Кудряшом на хутор к Молчану наведывались… – заторопилась она, забегая вперед и заглядывая Чеславу в глаза.
– Так то ж слух… – махнул тот рукой. – Перетопчется…
– Да и Кудряш мне сказывал… – что репей, вцепилась в него Леда и заговорила тихо, секретно, будто их кто услышать мог, – сказывал, что были вы там…
– А коль он сказывал, так с него и спрос, – ответил так же тихо Чеслав, таки намереваясь оторваться от нее, но вдруг резко хлопнул ладонями по коленям, так что бабка в испуге даже отскочила, и не на шутку возмутился: – Вот уж болтун и пустобрех этот Кудряш! Ничего в себе не удержит. Рот – что сито дырявое, а язык – что помело!
Старуха начала было кивать да поддакивать, соглашаясь с гневными посылами Чеслава в адрес товарища, но тут же, сообразив, что это никак не способствует удовлетворению ее любопытства, нахраписто и возмущенно прервала его:
– Так он же не сказывает все, как оно до конца было!
В голосе Кривой Леды прозвучало столько отчаяния, что Чеслав едва сдержался, чтобы не прыснуть со смеху.
А старуха между тем продолжала свою жалобную речь:
– Только глазища свои таращит, словно чудище там какое-то повидал, да загадочно так языком цокает. Я уж пытала, пытала его, злыдня кудрявого, а он только скалится! – в сердцах повествовала Леда, а ее единственный зрячий глаз так и въедался, что червь древесный, в Чеслава.
– Да ну? – не поверил в стойкость друга Чеслав, а после задал бабке резонный вопрос: – А с чего я тогда сказывать буду?
Он мог бы поклясться, что в глазу Леды от такой жгучей обиды даже слеза сверкнула, но поскольку старушечье око тут же злобно прищурилось, то народившаяся было слезная капля куда-то мгновенно канула. Голос же ее вкрадчиво да въедливо вопросил:
– А кто тебе, Чеславушка, про чужинцев да про то, что они к Молчану на хутор подались, сказывал, а? Ай не Леда ли?
От
