и в Киеве, скажешь, не бывал? – тут Бим поддёрнул штаны, вцепился в ширинку и стал её дёргать.
– Как же не бывал, вовсе даже был, – воспротивился я. – С Коляшей был кто? ну с Валыснюковым, с Коляшей, ещё на пленерах? (Был грех, как же, как щас помню.) А с Гантеличем после Полтавы кто по Киеву кувыркался? А Желтовского кто оттуда начал хоронить? Он же там кончился. В цинке везли его… погрузили и везли, с одним армяном, как это забыть?
И зампред там ещё был… некоего напрочь военного города. – И меня понесло, я ему там в туалете всё бы и выложил: «Ты знаешь, он – Желтовский, в гостинице всю стенку кровью забрызгал. Вот такой силы давление было… Триста на пять, поди»
– Стой, стой, стой, – остановил меня Бим, – не надо Желтовским печалиться. Ему ТАМ лучше нас… – и он мотнул причёску к небу, то есть к потолку санузла. – Тогда так: в границах большой черты, или в махонькой?
– Пусть пока в махонькой.
– В махонькой – хрен его знает, – сказал Бим. – Маленький Париж – как весь наш ба–а–льшой Угадай – об этом у Ксаньки спроси. А если по большой черте, то ещё шире. Наверно, раз в десять или двадцать. Сам–то как считаешь?
А я считаю так: перед домом правительства, перед Правосудием и на площади перед Нотр–Дамом не только мусора, даже простой бумажки от мороженого нет.
Голубиный помёт не в счёт: птицам не прикажешь!
Перед Дамом… – ха: – Нотр–Бабом ещё скажите, а в Форуме, на Плато Бобуре и в Триумфальной арке можно.
Просто у них такая карта заведена: где мусор уже пора вымести, а где пока подождёт.
Там можно раз в неделю убирать.
И будет ещё естественней.
Хотя кидают бумажки каждый день.
– Где предел с критерием естественности? – и мы вышли из туалета наружу.
***
Вчера, кстати, на счёт засорения улиц такой случай был.
Заселились.
Всё прекрасно.
Даже в душ не пошли.
Решили отужинать красиво и пива ихнего наконец–то отпить.
Малёхи нет – блудит – а папе это – единственная отдушина. Для питья.
Бим просто сорвался с места, словно и не уставал.
А ныл всю дорогу от Лангра.
Мы же промчали по Франции быстрее г–ла фон Рунштедта. Правда, в обратную сторону и не на танке.
Ну и вот. Только завернули за первый угол: бац! – уличное бистро.
Садимся.
Сидим мы втроём… А Малёха, повторяю, куда–то по своим каналам пошёл шариться…
А вечером его надо было в Амстердам отправить.
Зачем? Папа так решил. А Малёхе это было край как нужно.
Догадываюсь: для новых опытов с травкой.
И то верно. Что ему делать в Париже, если в Амстердаме все условия, а тут их нет вовсе.
«Фигов он найдет здесь траву: французский надо было учить, а не тренькать на тромбэйсе своём». – Бим так и сказал утром, слово в слово.
