перед напыщенными вельможами. Умоляю, одумайтесь! Не губите мое будущее в угоду своим амбициям.Вы запрещаете мне покидать Академию до дальнейших распоряжений. Что ж, я подчинюсь Вашей воле – пока. Но знайте: как только минует отведенный срок, я немедля отбуду к границе. Даже если придется преступить Ваш прямой приказ. Пусть лучше я стану изгоем и отщепенцем, чем сломленным, раздавленным ничтожеством.
С почтением и надеждой на понимание,
Ваш любящий сын, Николас"
Я бережно разгладила смятый листок и вернула в шкатулку. Аккуратно закрыв, я поднялась с колен, отряхнула юбку. Мысли путались, на душе было муторно. Непрошенное знание тяготило, вызывало странную горечь пополам с сочувствием. Теперь многое виделось в ином свете – и гнев Николаса, и его тяга к вину, и даже жестокость, с которой он обращался со мной. Но легче от этого не становилось. Скорее, лишь добавляло горечи и смятения.
Стараясь отвлечься, я вновь принялась бродить по комнате, разглядывая обстановку. Взгляд то и дело натыкался на мелкие детали, проливающие свет на личность хозяина. Затертая рукоять меча, видавшего немало битв. Истрепанный томик стихов с закладкой на особенно прочувствованном сонете. Акварельный портрет на стене – прелестная девушка с ясными глазами и чарующей улыбкой. Быть может, невеста Николаса? Или просто мечта, призрачный идеал, навеки утраченный по воле сурового отца?
Я вздохнула, прикусив губу. Ну вот, опять меня понесло в дебри домыслов и фантазий. Дурная привычка – додумывать за других то, чего, быть может, и в помине нет. Наделять людей благородством и трагизмом, невольно примеряя их боль на себя. С чего я вдруг решила, будто могу понять Николаса, проникнуть в тайные лабиринты его мыслей? Не иначе, спесь и глупость, помноженные на досужий интерес к чужим секретам.
Устало опустившись на край разоренной постели, я закрыла лицо руками. Проваливаясь в муторную дрему, то вновь просыпаясь, я сама не заметила, как день сменился густыми сумерками. Удушливо пахло пролитым вином и пылью, от долгой неподвижности затекло все тело.
Когда в замке двери вновь заскрежетал ключ, разум уже путался. Я вздрогнула и сжалась в комок, услышав тяжелые размеренные шаги Николаса. Так ступает хищник, привыкший повелевать.
– Адель, – глухо окликнул он, с нотками раздражения и смирения. Словно увиденное не стало сюрпризом. – Ну и что ты устроила? Решила показать всю глубину своего непокорства?
Спокойный тон едва скрывал бурлящую ярость, грозившую выплеснуться карающим пламенем.
– Оставьте меня, – просипела я, отворачиваясь к стене и пряча заплаканное лицо в ладони. – Убейте, запытайте, бросьте на растерзание – мне все равно. Только избавьте от своего присутствия!
– Глупая девчонка, – процедил Николас, опускаясь в кресло. – Неужели ты не поняла? Я не собираюсь тебя убивать, пытать или бросать псам.
– Тогда зачем весь этот фарс? – возразила я. – Почему просто
