сотен. У него просто не хватит сил, чтобы контролировать весь периметр стен и все многочисленные городские ворота, даже если он прогонит местных от всех ворот в городе и расставит там свои части. Когда колонны еретиков просто появятся под стенами и у ворот, местным надобно будет собрать всего три сотни в кулак в неожиданном месте, и пусть это будут бюргеры, но их будет три сотни против нескольких десятков его людей. Воевать с врагом, который и внутри, и снаружи… Поди попробуй. Так что местные без труда пробьются к воротам. И всё, ван дер Пильс входит в город… да хоть с тремя тысячами солдат и устраивает его людям бойню. Генерал после подобных размышлений уже не был уверен, что ему удастся после такого собрать и вывести из города своих людей. Одно дело – вояки-бюргеры, с местными офицерами занявшие свои должности по семейному родству или за деньги, и совсем другое – это закалённые в боях фанатики-еретики с опытными командирами и с победоносным маршалом. Коли обстоятельства сложатся подобным образом… Тут и самому неплохо будет ноги унести.
На улице шёл холодный дождь, а дома был тёплый камин и перины, но, даже согревшись, после таких мыслей генерал не сразу заснул.
***
Так как заснул он уже глубокой ночью, то проснулся, когда уже давно рассвело.
– Гюнтер. Колокола к заутрене звонили?
– Давно, господин, – отвечал слуга, раскладывая его чистую одежду на стул и на кровать.
– И никто меня не спрашивал? – говорит барон и чуть-чуть морщится, потягиваясь и вставая босыми ногами на холодный пол.
– Никто, господин.
Впрочем, а кто его должен спрашивать? Сержант Манфред и не должен так рано вернуться, ну а с текущими делами в казарме – там и Брюнхвальд с Дорфусом разберутся.
– Прикажете подавать завтрак? – спрашивает слуга, когда барон заканчивает умывание.
– Да, подавай.
Он в это утро не много съел. Томас и Гюнтер переглядывались, уж не заболел ли господин? Молоко с мёдом, половину свежайшей сдобной и сладкой булки, которые он так любил, и кофе. И всё. Ни к колбасе, ни к сыру, ни к окороку барон не притронулся.
А ему и вправду не до еды было, он был сосредоточен, вернее даже, напряжён. И это напряжение было заметно слугам. Слуги научились его распознавать так же хорошо, как и его женщины. И когда он заметил их внимание, ему пришлось сделать вид, что он расслаблен, просто не желает в это утро много есть. Генерал не хотел, чтобы его напряжение заметили ещё и его оруженосцы, младшие офицеры и сержанты из охраны. И посему, позавтракав с самым благодушным видом, он сказал Хенрику:
– День промозглый, думаю посетить купальни, погреться. Какая из купален отсюда поближе?
– Так дальше по этой улице, в конце её, есть купальня, – напомнил оруженосец, удивляясь тому, что генерал её сам не вспомнил. – Судя по зданию, она очень неплоха. Туда каждое утро три воза дров привозят. Думаю, там место знатное.
– Нет, – не соглашается генерал. – Это улица еретиков, и в той купальне, думаю, как раз они и моются. Негоже мне, божьему рыцарю,
