вся родня твоя, и дружина верная!
После чего снял шапку, склонился в земном поклоне. Затем распрямился, надел шапку, посмотрел богатому всаднику в глаза:
– Дозволь слово молвить, надёжа-государь!
– Как ты меня назвал? – удивлённо спросил всадник.
Вместе со спутниками он уже выехал из тени арки, остановил коня, и теперь все, включая резко посторонившихся и ставших почти незаметными стражников и Первуши со своей телегой, расположились живописной группой прямо на небольшой площади перед Золотыми воротами.
Несколько пеших крестьян, направлявшихся в город, и два воза с сеном, запряжённые волами, видя такое дело, встали в отдалении, не решаясь пересечь мост. От греха подальше.
– Надёжа-государь! – чётко повторил Алёша и снова поклонился. На этот раз поясным поклоном.
– Впервые слышу, – поднял густую тёмную бровь князь (а это был он, великий князь Юрий Всеволодович). – Сам придумал или слышал от кого?
– Сам, надёжа-государь. Только что. Прости, коли не по нраву пришлось.
– Боек, боек, – усмехнулся князь и обернулся к спутникам. – А?
Пятеро всадников – все молодые, ровесники князя, с луками в кожаных налучьях, притороченных к сёдлам и тулами, полными стрел, за плечами, переглянулись, засмеялись охотно. Мол, что боек, то боек. Не отнять.
Князь окинул быстрым взглядом спешившихся товарищей Алёши; Первушу, почтительно сдёрнувшего шапку; пленного половца с перебитой ногой, упрятанной в лубок и связанными впереди руками, сидящего с понурым видом на заводной лошади. Снова посмотрел на Алёшу.
– Кто таков?
– Лёшка, Алексей, прозвище Попович. Отец попом был, Леонтием звали. Рязанские мы.
– Рязанские, значит, – хмыкнул князь. – То-то, гляжу, рожи хоть и молодые, а уже наглые. Бунтовщики?
– Как можно, надёжа-государь, великий князь! – со всей возможной искренностью воскликнул Алёша. – И батя мой покойный, Царствие ему Небесное, – он быстро перекрестился, – и отчим, он же вуй, княжий порубежник Горазд, учили к великим князьям с великим же почтением относиться. Ибо несть бо власть, аще не от Бога, как завещал нам апостол Павел в послании к римлянам. Первом соборном.
– Ого! Да ты, гляжу, не только боек, но и в Писании силён. Редкий случай… Грамоте и счёту обучен?
– Обучен, надёжа-государь.
– Хм. Погоди, как ты сказал, порубежник Горазд?
– Он самый. Мой отчим. И вуй.
– Как это? – нахмурился князь. – Брат на сестре женился?
– Дальний он, – пояснил Алёша. – Троюродный.
– А, тогда ладно, – лицо князя разгладилось. – Горазд?
– Горазд.
– Не слыхал о таком.
– Так он нашего рязанского князя порубежник был, Романа Глебовича.
Великий князь снова обернулся к своим.
– Помню, – сказал всадник, выглядевший старше остальных, в чьей тёмно-русой
