шесть сотен, сама видела». – «Ах, ты видела? А ты вот это не видела? (грубый жест Тони). Когда дарят – приятно. А когда платить?» – «Мам, ты плохо думаешь о людях. Гена бесподобный…» – «А какой бесподобный? Ну, машина, ну, деньги, ну, в белых пиджаках ходит. А сам лысый и на четвёртый десяток».
Старшенькая Медина – рыдать. Вот так она экзамены в колледже и сдавала, в лихорадке – по ночам по окнам прыгала, когда он из машины сигналил. Высунет голову в форточку и заливается смехом на всю улицу. Он что-то говорит отрывисто из открытой машины, а она прямо из форточки готова выпасть. Гоняла её Тоня от форточки, гоняла, потом экзамены кончились, надо на работу идти, а Медина как чумная – я не стану работать, да зачем мне работать, у меня и так будет всё. Глазищи в пол-лица слезами налила, под ними круги в пол-лица, рот как малина рдеет, волосы как нимб разметались вокруг лба. Что ж, совсем обезумела девка, это в шестнадцать-то лет, а что будет в двадцать?
Дочь Медина имела гордый характер и большое упрямство. Её когда-то с трудом взяли в математическую школу, а потом школу отстроили заново и открыли в другом районе. Можно было бы перевести её в ближнюю школу, но нет, так и продолжала ездить в далёкий район все десять лет. Каково было ездить встречать её на двух автобусах, а потом ждать с замиранием сердца.
Медина наряду с сильным характером имела много дарований. Есть дети с гуманитарными способностями, а есть с техническими. Так у Медины рано проявились способности к математике и физике, а рисовать она начала ещё в детском саду. Было понятно, что лучше её в художественную школу отдать. Она туда и пошла с первого класса. Но на конкурсной контрольной математической школы девочка набрала высший балл. Там и обучение было платное, так нет, её приняли на бесплатное. В серьёзных вопросах ей всегда везло…
***
Когда полощет дождь, Тоня садится распарывать старые пальто и платья. Она всё это по швам разделает, у неё специальная штучка есть, загнуто-острая, чтоб не наделать дырок. Потом всё постирает, выгладит утюгом «Ровента» на пару и начинает резать квадраты или ромбы. Если ткань не сыплется, значит, можно резать зубчиками и шить поверх. Когда накопится квадратов целый пакет с ручками, Тоня кладёт всё на пол и составляет узор. Бывает, она сидит над этим неделю, бывает – месяц. Вся эта штука началась, когда она купила книжку по лоскутному шитью, английскую. Там всё было показано, как делать. И Тоне полюбилось делать из дерьма конфетку. Когда из драпа, когда из хлопка.
А когда показала результат заведующей, та просто села. И плеская руками, не верила, что одеяло то самодельное. Ткань как новая, хлопок с блеском, вроде сатина. А посредине огромный как бы пион. Лепестки расходятся от центра до краёв по кругу, в центре – голубовато-белое, а дальше всё темнее, до густо-сиреневого.
Тоня долго смотрит, голову наклонит, всё улыбается, мечтает, вертит так и сяк, отходит
