к мести. Взгляните на лица: жестокость и мщение выражают бypю, готовую обрушиться на повелителя верховной власти и виновника смерти Лукреции. Обезображенная кинжальным ударом и с открытою раною в груди, она еще сохранила остатки величия и гордость, противоположную страсти дерзкого оскорбителя.
Моя путеводительница стала поворачиваться с усмешкою сказала:
– Стихотворцы слишком превозносят поступок этой гордой красавицы. Я не знаю, зачем Лукреция поразила себя кинжалом? Она…
Тут вошла сутуловатая, косоглазая ключница и шепнула несколько слов своей госпоже.
– Хорошо, – отвечала та; – вели запереть все двери и отказывать приходящим.
– Теперь, любезный Антоний, мы оставим до времени картины; еще осталось две комнаты; в одной труды Грота, лучшего художника, в изображении животных; в другой – разные карикатуры, эстампы, в том числе и ваши… но дверь в последнюю может быть отперта только истинным друзьям моим, в скромности которых я уверена, и надеюсь, что после ужина Антоний вступит в число их. Теперь скажите мне откровенно ваше мнение о картинах без всякой лести.
– Сударыня! я слишком молод, чтоб судить о лучшем художестве. Рассматривать, удивляться, питать надежду несколько им уподобиться, – вот всё, что смею я вам ответить.
– Похвальная скромность означает противное. Пойдёмте; пора ужинать; я проведу вас через две залы; мы со временем их рассмотрим.
Я пошел за хозяйкою; Саша впереди со свечкой. Первая комната вмещала различные древности, статуи, мраморы и урны; вторая – оружейную.
– Покойный муж мой, – сказала Сенанж, – служил в поле; как воин имел страсть к этим вещам и не щадил денег, чтобы собрать лучшие. Здесь вы найдете рыцарские латы, кольчуги, шлемы, щиты, лучшие ружья, сабли, кинжалы…
Внезапный взгляд на убийственные орудия смерти обратил мое внимание; я с жадностью рассматривал пагубное изобретение человека. Он содрогается лютости льва, тигра, гиены, а сам изобретает средства превзойти лесных ратоборцев. Первым природа дала когти, зубы – они служат им к обороне и доставляют пищу; последним – ум. Одни, по натуральному инстинкту, бросаются открыто терзать свою жертву ради утоления голода; вторые – употребляют огонь и железо. Первых приводит к тому необходимость, а последних – ненависть, корысть и злоба. Множество кинжалов различной величины, в богатой отделке, особенно нравились мне; я воображал как ревнивый испанец, бешеный турок, поражает ими сердце врага или соперника, и как хитрый итальянец, скрывая кусок острой стали, выискивает удобное место, где б поразить наверное, воспользоваться не силою, а коварством, из видов корысти или мщения!
– Вы засмотрелись на кинжалы? – сказала Сенанж. – Это странно! Они могут нравиться воину, а не мирному художнику. Вы только кистью изображаете ужасы смерти, а в душе любите тишину и свободу; без них искусство и наука теряют свое преимущество. Но если вы знаток в этом роде, то я с охотою
