их здесь, когда не смог заплатить по счету. Майк так и не нашла времени продать их.
Девчонка подалась ближе ко мне и прошептала:
– Иногда она так важничает, ого! Просто зазнается.
Как интересно! Зерно для мельницы, пища для мозгов. Я впитывал услышанное, восстанавливая некогда чуткое к сплетням ухо.
Порой на меня накатывал сильный приступ ненависти к безделью в четырех стенах, и я укрощал его, стягивая простыню с друга.
Морли получил восемь жестоких колотых ран. И с дюжину порезов. Еще у него имелась обширная коллекция синяков и ссадин, оттого что его пинали, били дубинкой и волокли по земле.
Я надеялся, Белинда будет держать нос по ветру, выискивая бахвалящегося идиота из тех, что не могут не разболтать о своих делишках.
Люди утверждают, что я слишком много думаю и что вещи, как правило, являются точно такими, какими выглядят. Пытаться разглядеть в них нечто большее – пустая трата времени.
А я говорю: когда ты перестаешь верить в странные заговоры, в которые замешаны десятки людей, никогда не нарушающих слово, значит ты созрел для того, чтобы тебя настиг рок.
Я размышлял о подобного рода вопросах и время от времени пытался отмахнуться от них или же извлечь толику смысла, вводя Морли в уравнение. И не мог найти этому разумного объяснения.
Мне больше ничего не оставалось, кроме как ждать, когда заявится преступник.
Кто-то так сильно толкнул дверь в комнату, что разбудил меня.
Я подобрал под себя ноги. Прислонил раскладушку к стене. Дверь открыл в плохом настроении.
Моим недругом оказалась мисс Ти.
– Какого черта? – выпалил я. – Сейчас не то время, когда любое мыслящее существо…
Я принюхался. Пахло чем-то странным.
– Заткнись, Гаррет.
Мисс Ти пришла не одна. С ней была Белинда Контагью.
Запах доносился из-за моей спины. Я оглянулся на окно. Снаружи было темно, если не считать трех четвертушек луны.
– Какого черта? – повторил я, увидев, что занавеска сдвинута на фут.
Виднелась луна в безоблачном небе. Створка окна – приподнята дюйма на три. Я оставлял занавески задернутыми и окно закрытым.
Запах шел с улицы.
Я забыл о грубиянках в коридоре. Здесь творилось что-то зловещее. Может, я должен радоваться, что меня разбудили. Я устремился к окну. Оно было открыто не настолько, чтобы я мог высунуться. Тени на другой стороне улицы выглядели так, будто в них пряталось что-то гниющее.
– Неужели утратил хватку? Возможно, больше не подхожу для этой работы, – сказал я. – Белинда, позволь спросить без негодования: чем обязан?
Она оценила ситуацию с окном.
– Я привела лекаря.
Контагью и мисс Ти расступились.
Маленький, полный, лысый человечек прошел между ними и принюхался.
– Надеюсь, это пахнет не от моего пациента?
Он носил тускло-черную одежду в стиле, объявленном вымершим сто пятьдесят лет назад. И заслуженно.
