style="font-size:15px;"> Она прижала ладонь ко рту и отвернулась. Но потом все-таки села, подогнув под себя ноги. На него старалась не смотреть, потому что он был слишком близко и от его близости ее заливало румянцем. Когда она уселась, он подался вперед, пододвинул миску к ней ближе и сказал:
– Ешь.
Теперь он был к ней почти вплотную, хорошо, что отодвинулся обратно. Незнакомый мужчина, красивый, что греха таить, и она целиком и полностью в его власти. Тревожно, мысли лезут в голову разные…
– Спасибо, – едва слышно выдохнула она, преодолевая смущение.
Взяла миску, в которой была каша, похожая на вчерашнюю, только из другой крупы, и стала есть.
***
Для Тэмира это было своеобразное испытание, окунувшее его в прошлое.
Когда-то давно он остался единственным выжившим на пепелище родного дома. Один. Он мог думать только о том, что когда-нибудь отомстит за всех. Вернет все, что у них было отнято, и приумножит. Но прежде надо было выжить.
А чтобы выжить, ему пришлось научиться сдерживать себя и быть терпеливым. Никто не видел этого и никогда не узнал. Но первой настоящей добычей маленького Тэмира был стервятник, которого он обманул, притворившись неподвижным. Тогда ему надо было проявить терпение, чтобы убить.
Но сейчас он сдерживал себя, чтобы не спугнуть, успокоить эту девушку, похожую на дикую серну. Он не смотрел на нее, но остро чувствовал присутствие, вдыхал запах. Девушка иначе пахла, сладко.
Волосы, как будто пропитанные солнцем, и белая кожа, большие, светящиеся изнутри серые глаза. А руки… Тэмир заметил, что у нее нежные руки с гладкими розовыми ногтями. Эти руки не знали работы.
Кто ты? Хотелось ему спросить.
А молчание затягивалось, от этого понемногу начинало дрожать что-то в груди.
Вдруг полог шатра резко отдернулся.
***
Вчера Дер-Чи вынужден был подчиниться воле отца и остаться в своем шатре, но досада бродила огнем в груди. Чтобы как-то загасить огонь, Дер-Чи пил и смотрел перед собой. К нему в шатер нагнали наложниц, чтобы танцевали перед господином. Но они еще больше раздражали. В конце концов он оставил одну, а остальных прогнал. Эту он тоже прогнал, сразу после того как излил семя, не понравилась. И дальше он уже напивался до бесчувствия сам.
Естественно, наутро старший сын хана проснулся, чувствуя себя так, словно его рубелем* откатали. С похмелья трещала голова, и сгоряча он не заметил, но теперь после вчерашнего падения с лошади ныли шея и левая нога. Однако пришел в себя он быстро. Воин должен уметь преодолевать и боль, и похмелье. Иначе грош ему цена.
Промчался на коне, остудил голову.
И вот, относительно свежий, сел за еду. Смотрел, как мальчишка-прислужник выставляет перед ним яства. Мрачно усмехнулся, признав еду с ханского стола. Отец очень выборочно его баловал.
А в голову полезли мысли. Он вспоминал, как накануне приходил к нему отец, что говорил. И слова старого Забу-Дэ вспоминал. Кое в чем царский темник был прав, но у Дер-Чи не было терпения ждать. Ему
