информации, надеюсь, вам понятна.
– Так точно, товарищ подполковник!
– Интересы вашей службы убийством Парнеева затронуты самым непосредственным образом, поскольку он убит из автоматического оружия, которое неизвестно каким образом оказалось в руках убийцы и пока не обнаружено.
– Так точно, товарищ подполковник!
– Насколько мне известно, ваше армейское руководство предельно ясно разъяснило вашему непосредственному начальнику и остальным сотрудникам опасность такой неопределенности для тех интересов, защита которых является целью вашей деятельности.
– Так точно, товарищ подполковник!
Уточкин молчит несколько секунд и продолжает:
– Судя по тому, что вы не спешите уверить в наличии у вас хотя бы каких-то результатов, думаю, что их у вас нет. О посещении вашего отдела прокурор потребовал от меня сегодня ему доложить, – заканчивает он.
– Так точно, товарищ подполковник! Нам здесь все, вами сказанное, предельно ясно. Спасибо, что не упрекаете ни в чем. Ситуация сложная, – без энтузиазма говорит дежурный, – радовать нам вас нечем. Вам известно, что все оружие в дивизии в наличии, а достоверный подсчет боеприпасов практически невозможен, так как стрельба в гарнизоне – явление почти ежедневное.
– Да уж, мы в этом давеча убедились. Старый склад ГСМ только что осмотрели и его окрестности. Кстати, тут Степан Саввич какой-то забавный хлам на железнодорожных путях нашел. Доставайте, коллега.
Выкладываю из кармана на стол начальника особого отдела пригоршню подобранных пластиковых изделий. Глаза контрразведчика слегка округляются.
– Где, говорите вы, эти изделия взяли?
– В ста метрах от вашего учреждения на путях, если идти на запад. А что это за штучки такие?
– Я хоть и бывший авиатор, на Новосибирских курсах[40]в опера переученный, но точно вам не скажу, потому что я двигателистом был, а это что-то из области авиационной электроники. Но мы попробуем уточнить, тут бывший спец по радиоэлектронной борьбе должен сейчас с обеда возвратиться.
Дежурный выглядывает в коридор, кричит помощнику:
– Первухин появится – пусть сюда немедленно зайдет.
– Есть, – отзывается помощник.
Не проходит и минуты, как из коридора доносится невнятный шорох и в кабинет входит требуемый старший лейтенант Первухин. Здоровается, представляется, спрашивает у своего коллеги, чем обязан.
Дежурный показывает взглядом на пластмассовые изделия.
– Где это добро на наших самолетах применяется?
– У моих коллег по РЭБ[41], может быть, еще где-то. Эти устройства крепятся к деталям специального электронного оборудования для уничтожения микроэлементов этого оборудования в критической ситуации – с целью недопущения его попадания вероятному противнику при приземлении самолета на его территории.
– Сами
Новосибирские и Минские курсы – школы КГБ СССР №№ 311 и 302, где на базе основного высшего, в том числе военного образования в течение одиннадцати месяцев (позже – полутора лет) готовили оперативный состав территориальных органов и особых отделов контрразведки КГБ СССР.
РЭБ – радиоэлектронная борьба.
