дерёшься?
– Погоняй! – рыкнул агент.
Впереди из подворотни ломовик подавал задом телегу с увязанной мебелью и перегородил дорогу. Кучер, чтоб избежать столкновения, взял влево, коляску занесло. Заднее колесо провалилось в какую-то выбоину. Что-то треснуло. Коляска осела.
– Тп-р-р-ру! – кучер, откинувшись назад, тянул на себя вожжи. – Приехали!
Агенты, ругаясь, соскочили на мостовую.
На встречной стороне притормозила извозчичья повозка. Сидевшая сзади купеческая пара с любопытством наблюдала за происходящим. Харлампиев подскочил к седокам:
– Попрошу освободить…
Купец набычился:
– Ещё чего! Ты кто такой, чтобы…
В руке у Харлампиева блеснул пистолет. Купеческую пару как ветром сдуло. Один из агентов, взяв лошадь под уздцы, развернул повозку, крикнул кучеру, запрыгивая на подножку:
– Гони!
47. Освобождение
…Из прихожей вновь донёсся стук в дверь.
– Т-с-с-с! – зашептал Хрунов, приложив палец к губам, и, взяв Соню за руку, тем же шёпотом приказал: – Спросите, кто?
– Кто там? – выговорила Соня?
Из-за двери раздался взволнованный голос:
– Марье Мироновне плохо! Бабаевой! Откройте, ради Христа!
Хрунов, отодвинув в сторону Соню, распахнул дверь и от жёсткого удара в лицо отлетел, стукнулся головой о стену и рухнул на пол. Второй охранник выхватил пистолет. Вейцлер бросился к нему, пошатнулся от грохнувшего выстрела. Солдатов поддержал его, не дав упасть. Двое боевиков сбили охранника с ног, пистолет отлетел в сторону.
– Сеня! – бросилась к мужу Соня.
Солдатов, поддерживая тяжелеющего Вейцлера, быстро заговорил:
– Потом, потом, Соня! Берите ребёнка, и – уходим!
Боевики наскоро связали охранников. Солдатов подхватил Вейцлера на руки:
– Помогите Соне!
Бережно уложив Вейцлера в коляску, Солдатов вполголоса приказал Свитневу:
– Гоните! А я задержусь, посмотрю, что будет.
– Только осторожно!
– Ладно!
…Через минуту рысак, высекая подковами искры, нёсся по мостовой. Внутри кареты молча сидели мужчины. Плакал ребёнок. Текли слёзы по щекам Сони, которая одной рукой прижимала к себе сына, а другой поддерживала лежащую на её коленях голову мужа. Толчки кареты, видимо, причиняли ему нестерпимую боль. Лицо его побелело, осунулось. Глядя не отрываясь на Соню, он прошептал:
– Всё-таки дотерпели…
Рысак летел вперёд.
48. Пять минут опоздания
– Стой! – крикнул Харлампиев.
– Тпр-пру! – кучер натянул вожжи.
Харлампиев спрыгнул на тротуар. К нему рванулся было стоящий у ворот филёр, но, узнав начальника, замер.
– Доктор был?
– Минут пять как уехал, – ещё ничего не понимая проговорил
