деваха, фыркнула сивушным смрадом:
– Папироской угостишь, котик?
– Не курю, – сухо бросил Зубов, решительно высвобождаясь из объятий.
– Фу-ты ну-ты, – понеслось ему вслед, – чистоплюй какой!..
Зубов постучал в нужную дверь.
– Открыто.
Он вошёл. На него испуганно взглянула Мария, вдова покойного.
– Вам кого?
– Здравствуйте, Мария, – неуверенно заговорил Зубов, – я помогал нести сюда вашего мужа, когда его избили… Помните?
Женщина смотрела на него молча.
– А сегодня шёл мимо. Думаю, дай зайду. И вот зашёл. – Он тоже замолчал. – Как живёте?
Мария неопределённо пожала плечами:
– Живём.
– Денег-то хватает?
– Если бы… Станок старый, нитку рвёт то и дело. Хоть наизнанку вывернись – брак. А как зарплату получать, половина в штрафы.
Женщина заплакала. Слёзы тихо потекли по щекам. В углу на постели, прикрытой тряпьём, что-то заворочалось. Войдя, Зубов не рассмотрел, что там кто-то спал. Мальчишка, подросток, лет шестнадцати, поднялся, подошёл к Марии:
– Ладно, мам, не реви, проживём…
– Да как проживём-то? – Мария, уже не в силах сдержаться, дала слезам волю. – Как проживём-то? – приговаривала она, всхлипывая и вытирая ладонью слёзы. – И ты от рук совсем отбился. Где всю ночь был? Опять в полицию захотел?
– Да ладно, мам… – парень неловко приобнял её рукой, – перестань. Что ты перед чужим-то? – он недобро посмотрел на Зубова.
– Тебе всё ладно, а с чем в лавку пойду? Дома шаром покати.
Зубов достал из бумажника, положил на стол деньги.
– Это вам, Мария.
Женщина испуганно взглянула на него, замахала руками:
– Зачем? Не надо. Я ж не смогу отдать.
– Не терзайтесь, – Зубов почувствовал, как у него самого наворачиваются слёзы, – сможете когда-нибудь отдать – отдадите, а нет – и не надо.
Мальчишка угрюмо молчал, зло смотря на нежданного гостя, и уже не Марии, а скорее ему Зубов добавил, старательно выговаривая каждое слово:
– Запомни: люди – не звери. Должны помогать друг другу.
Уже в дверях он обернулся:
– Я к вам ещё как-нибудь загляну.
41. Тревоги доктора
Едва посетитель ушёл, как чуткий Лейба Моисеевич ощутил сквознячок откуда-то возникшей опасности. В душе стало неспокойно. Он принял больного, потом – другого, каждого выслушивал, что-то говорил, рекомендовал. А сам непрерывно думал о странном посетителе, нагрянувшем как снег на голову просить принять брата. К вечеру Лейба был совершенно уверен, что совершил непростительную ошибку. С этими мыслями лёг спать. Долго не мог заснуть и клял себя на чём свет стоит. А всё жадность! Не устояла душа при виде положенной на стол ассигнации. Далась она ему! Ведь каждый день имеет такую же. И не одну! А теперь… Беспокойство переросло в тревогу.
