делает стойку. Попал! Неизвестно, чем кончится вся эта история с библиотекой. А тут – опять!
И вы думаете, охранка поверит в такую случайность? Я вас умоляю!
Лейба Моисеевич позвонил в колокольчик. Вошёл Степан.
– Чего изволите?
– Ты зачем его пустил, – срывающимся голосом чуть не закричал доктор.
– Кого?
– Того, с братом!..
– Каким братом?
– С тем братом, который из Нижнего приезжает!
– А… так вы сказали: «проси», я и пустил. Как я могу без вас, Алексей Михайлович? Господь с вами.
Поняв, что зря напустился на мужика, Лейба чуть успокоился и после некоторого размышления поинтересовался:
– Ну как он тебе?
– Кто?
– Ну этот… с братом из Нижнего.
– Прощелыга, – сказал Степан.
– Кто?
– Прощелыга. Ну… жулик, одним словом.
– В каком смысле?
– Глазки блестят, сразу видно, что задумал что-то.
– Точно?
– Вот те крест, – Степан перекрестился.
– Ах ты боже мой, боже мой. – Доктор забегал по кабинету, потом внезапно остановился перед привратником. – А тебе не показалось, что он похож на бомбиста?
Степан, который за годы работы у доктора узнал его как свои пять пальцев, тотчас подыграл хозяину:
– Точно смахивает.
– Я так и думал.
Надо было срочно что-то придумывать на случай встречи с Харлампиевым, которой так хотелось избежать.
– Ты вот что, Степан, сбегай на вокзал и узнай, когда прибывает поезд из Нижнего. Вернёшься, мне сразу скажешь. Понял?
– Как не понять. Сделаю.
Но даже отправив на вокзал Степана, доктор не мог успокоиться. Накричал на жену, на служанку, отменил все приёмы, принял успокоительное, но продолжал метаться из угла в угол кабинета, пока не увидел в окно возвращающегося Степана.
– Алексей Михалыч, можно?
– Ну что? – доктор бросил на него настороженный взгляд.
– Как вы велели, Алексей Михалыч.
– Не томи.
– Нету сегодня вечером поезда с Нижнего.
– Как нету?
– А так, нету. Утром был, и всё. Больше сегодня не будет.
– Да ты внимательно смотрел ли?
– И расписание смотрел, и дежурного спрашивал – такой важный в красной фуражке! – был, говорит, утром. Больше не будет. Вот так.
– Понятно… – наморщил лоб доктор. – Спасибо, иди.
Когда за Степаном закрылась дверь, Лейба Моисеевич уселся за стол, обхватив голову руками. Все его худшие предположения начинали сбываться. Влип. Точно влип. Вот ведь действительно прощелыга. А если взаправду бомбист? Ведь сказал же Степан:
