каждая ниточка которого орала, что она «лоро пьяна». Всё бы ничего, но галстук съехал в сторону, браслет золотых часов расстёгнут и те норовят слететь с запястья, одного штиблета нет, зенки блуждают по холлу поверх наших голов. Наконец резкость навелась на нас.
– О! Ребята!
– Привет.
– Молодцы, что пришли. Нам нужны идейные комсомольцы.
– Наслышаны.
– За… Заходите. Я вот до камеруна добреду пока.
– А где ботинок?
– Ботинок? – удивился серый молодой человек. – Действительно! Где ботинок? Эльвира!
На крик из проёма двери высунулась хищноватая крашеная блонда в строгом габардиновом костюме. Лишь одна пикантная деталь выдавала after hours: юбка была излишне вольно подтянута к талии, засветив даже не сами чулки, а лишь идею, что они там есть.
– Элечка, я утратил ботинок. Найди его, милая, пжаста.
– Не грусти, лапусик, – отозвалась Эльвира и исчезла.
Костя торжествующе посмотрел на меня: ну, типа, ты всё понял? Мы вступили в роскошные чертоги, отделанные массивными дубовыми панелями. Стол хозяйки приёмной был завален косметикой, еженедельниками, глянцевыми журналами и многочисленной канцелярией. На видном месте красовались красная засохшая чашка из-под кофе, красный телефонный аппарат и модная красная дамская сумочка.
Чёрный кожаный диван напротив оккупирован вольготно разместившимся молодым человеком, на этот раз брюнетом с закатившимися карими глазами. Его пиджак и галстук отсутствовали, зато штиблеты были на месте. То есть не совсем на месте. По правде сказать, вместо того, чтобы утверждать ноги их владельца на пышном ковре, штиблеты безалаберно водрузились на спинку дивана, венчая собой чёрный носок на правой ноге и серый – на левой. А может, наоборот. К счастью, обе брючины были одинаковыми и сходились в единую подбрюшную зону, окаймлённую скрипучим кожаным ремнём.
Ещё один экс-комсомольский персонаж с особым барским изяществом опёрся о подоконник и созерцал сереющую в ранних сумерках улицу. Его фигура была художественно вставлена в рамку из буйно разросшихся алоэ и каланхоэ.
В помещении находились два дополнительных письменных стола, но они были безнадёжно погребены под ворохом разнокалиберных коробок, громко выкрикивающих свои имена: бренды и логотипы. На английском, японском и корейском, немецком и французском.
«Образцы товаров», – смекнули мы с Костей, и наши глаза предательски заблестели.
Полуразутый товарищ вернулся из «камеруна», обвёл удовлетворённым взглядом вотчину и жестом пригласил следовать за ним. За первой дверью, открывшейся на нас, пряталась вторая, распахивающаяся наружу. Суём любопытные жала. Да-а! Неплохая каморка! Достойная папы Цезаря или мамаши Клеопатры. Т-образный то ли стол, то ли перекрёсток двух Новых Арбатов покорно терпел на себе опрокинутые стаканы, пустые бутылки, обглоданные закуски, лужи и скомканные салфетки, дымящиеся пепельницы и разбросанные
