style="font-size:15px;"> Костя размял натруженные пальцы с отпечатками лямок и не торопился карабкаться по короткой лестнице к лифту.
– Днепрогэс, магнитка, метрострой, молодая гвардия – вот тогда был комсомол! И даже потом был комсомол: целина, БАМ, Братская ГЭС. Так как же так сложилось?..
Костя замялся, но я уже просканировал его мысль и подобрал к ней словарь.
– Что «мол» превратилась в «моль»?
– Да. И вот эта ушленькая «комсомоль» сожрала дух движения, списав честь и совесть в дефекационные отходы.
– Но ведь именно такой пример показывали старшие партийные товарищи, что заигрались в кумовство и цеховой бизнес. Про честь и совесть – это оттуда прилетело.
Но Костя меня не слушал:
– Обязавшаяся подавать пример, скрижальная комсомоль пристроилась, пригрелась, растащила всё, что не прибито и не приклеено.
– А кое-что и вместе с основанием, к которому приклеено или прибито.
– Обложилась моль коробками с товаром, пересчитывает пачки баксов, вон аж пальцы позеленели.
– И эти… глазированные алчностью глаза, – припомнил я, – ещё и прикатанные на глянцевателе, чтоб блестели навечно.
– Копит чеки приватизационные и за резаную бумагу скупает добро народное: фабрики-заводы, газеты-журналы, порты-аэропорты. Влияние и власть стяжает, посты́ и портфели.
– Яйца откладывает по ведомственным кабинетам министерским, чтобы и дети моли пристроены были по тёпленьким местам. Росли при яхтах и бизнес-джетах, посреди бизнес-планов. Мужали, посвящённые в мутные схемы, сызмальства замазанные грязными деньгами. Честная честь и совестливая совесть, что тут скажешь!
– Так и погубили великую страну. А ведь ещё через поколение вся эта мразь станет нормой. И никто уже не вспомнит про криминальное прошлое и не пригвоздит антинародное настоящее, – резюмировал иссякший Костя. – Ладно, пошли писа́ть объявления в «Из рук в руки». Надо ж теперь пристроить этот хлам!
Добавить было нечего. Лифт мощно вскарабкался по шахте, словно бэтмен в стальных латах.
Дома нас ждал сюрприз.
Глава 6. Осип Нищебродский, физик
– Осип Иванович Нищебродский, – представился худющий бородатый парень, – физик…
И воткнул свою костлявую пятерню в мою на автомате протянутую в ответ руку.
На госте были вьетнамки и шорты, выделанные умелыми руками с ножницами из погибших джинсов. Ещё был серебряный крестик на обыкновенной засаленной верёвке. Всё остальное, что было на нём, можно охарактеризовать как смуглая кожа, обильный волосяной покров, отметина от прививки оспы и шрам от аппендицита. Больше на неожиданном госте не было ничего, и мы с Костей заволновались. Если наша женская команда водит в квартиру мужиков, пусть даже и физиков – то… Как бы помягче выразиться?
Из Костиной комнаты вышла Инга. Как обычно, в белом махровом халате
