у Андрея с Ингой несовместимость по системе Дуффи. Ты – она взглянула на Воскобейникова – относишься к шестидесяти шести процентам людей с этим фенотипом, а Инга имеет к нему естественные антитела. Во-вторых, она относится к числу тех двух процентов людей, которые иммунизированы к антигену С, а ты гетерозиготен по С, но не имеешь антигенов Д и Е – такое случается с восьмью десятыми процента всех пар, я выявила у Инги специфические антитела IgG. Титр их невысок, но в совокупности несовместимость по обеим системам дает практически нулевую вероятность рождения у вас, как у семейной пары, жизнеспособного ребенка, – ее голос был полон сочувствия. – Заболевание проявляется у плода уже внутриутробно, и параллельно с ним развивается острая сердечная недостаточность, которая и является причиной его гибели.
На какое-то время в кабинете воцарилось молчание. Андрей Пантелеймонович поднес руку к горлу, будто его что-то душило изнутри, и судорожно вздохнул.
– То есть… Ты хочешь сказать…
Ревекка мягко и сочувственно коснулась его руки.
– Я хочу сказать, что каждый из вас может иметь нормального здорового ребенка практически с любым другим партнером, но вместе вы… Вы несовместимы, у вас не может быть общего ребенка, – твердо закончила она.
Виктория, скользнув взглядом в сторону мертвенно бледного брата, подалась вперед, и в глазах ее читалась откровенная неприязнь.
– И что же ты тут предлагаешь? – резко спросила она.
Ревекка ответила спокойно и мягко:
– Тут много вариантов – усыновление, использование донорской спермы. В конце концов, многие семейные пары не имеют детей, если велика угроза наследственного заболевания.
– Хорошо, спасибо за совет, – Виктория говорила нарочито грубо, явно имея желание оскорбить, – но дальше, думаю, мы уж разберемся сами. Сколько мы тебе должны за твой труд?
Ревекка побледнела.
– Ты сошла с ума, Виктория, мне даже странно тебя слушать, она повернулась к молчавшему Воскобейникову: – Андрей, ты объяснишь все Инге или мне с ней поговорить? Мне кажется, она меня хорошо воспринимает…
Но он продолжал молчать, а Виктория не дала ей договорить.
– Спасибо, спасибо, Ревекка, – прервала она, – но во всем этом еще нужно разобраться, как следует. Мы поговорим с настоящими, – она подчеркнула слово «настоящими», – специалистами, посоветуемся и тогда все решим. Я, честно говоря, не очень доверяю твоим скоропалительным диагнозам, да еще когда анализы сделаны в кустарных условиях.
– Зря ты так, Виктория, – Сигалевич все еще старалась говорить спокойно, – наш институт оборудован по первому слову науки и техники. Ты думаешь, что я ошибаюсь? Я сама была бы этому рада, но…
– Не знаю, я наводила справки, и мне говорили, что ты делаешь много ошибок в работе, иногда даже фальсифицируешь результаты в своих интересах. Так что я думаю, ты ошибаешься или … хочешь ошибиться.
– Что?!
– Что? Но я же помню,
