было работать без свидетелей.
Через час Воскобейников очнулся от тяжелого сна – таблетки больше не действовали, голова была ясной, и все случившееся вновь и вновь прокручивалось в памяти, заставляя мучительно сжиматься сердце. Он встал, зашел в процедурную и взглянул на спавшую жену. Инга не шевелилась, и Андрей Пантелеймонович, постояв рядом с ней, пошел в ординаторскую мимо храпевшего Ивана Кузьмича и по-старчески шевелившей во сне губами медсестры.
«Случись в отделении действительно что-то серьезное, – с неожиданным раздражением подумал он, – эта парочка может наломать хороших дров»
Собственно говоря, Анна Игоревна, бывшая фронтовичка, имевшая множество наград, в свои восемьдесят с лишним держалась еще достаточно бодро, руки у нее не дрожали, и уколы она делала хорошо, хотя, случалось, иногда неожиданно засыпала в самое неподходящее время. Ей отчаянно не хотелось уходить на заслуженный отдых, да и Евгений Семенович не гнал – в роддоме катастрофически не хватало медсестер. Но вот пьяный Иван Кузьмич…
На столе возле телефона лежали два бутерброда с колбасой, которые дала Кузьмичу на дежурство заботливая жена, и стояла пустая бутылка из-под водки. Брезгливо отодвинув телефон от бутербродов, Андрей Пантелеймонович позвонил сестре.
– Виктория, ты спишь что ли?
– Я… задремала, – она встрепенулась, – почему у тебя такой голос, что случилось?
– У Инги выкидыш. Девочка родилась мертвой, я… – его голос сорвался.
– Андрюшенька, родной мой!
– Вика, сестра! – он вдруг заплакал, прижимая к уху телефонную трубку. – Что мне делать, скажи? Скажи, сестра, ты ведь все знаешь, помоги мне!
– Андрюша, я не знаю… приехать мне к тебе, Андрюшенька? Андрюша!
– Не кричи, – сказал он, взяв себя в руки, – все! Иди спать. Все! Все!
– Андрюша, а… Оля? – решилась спросить Виктория.
– Сейчас пойду, узнаю. Все, – он повесил трубку и пошел к Людмиле.
Она уже привела девушку в большую процедурную и уложила в кресло напротив крепко спавшей Инги. На лице Ольги была маска, и от газа, которым она дышала, все казалось ей каким-то далеким, нереальным, покрытым странными пятнами. Девушка чувствовала, как пальцы акушерки ощупывают ее тело, нажимая на разные его точки. Слабые схваткообразные боли внизу живота, появившиеся через два часа после того, как Людмила начала вводить окситоцин, внезапно усилились и на мгновение стали почти невыносимыми. Потом сразу наступило облегчение, и сознание опять ушло куда-то в темноту.
Когда Воскобейников, закончив разговор с сестрой, вошел в процедурную, Людмила уже мыла руки в перчатках, а Ольга дремала на кресле, усыпленная наркозом.
– Все в порядке, – Муромцева кивнула ему и стала снимать перчатки, – послед отошел, она сейчас спит после наркоза.
Они почти одновременно услышали слабый тоненький звук, идущий откуда-то снизу и повернули головы. Крохотный комочек в эмалированной
