как оказалось впоследствии, мальчик оказался не плохим, а очень и очень плохим.
Очень—очень плохой мальчик по имени Серёга почти сразу же после рукобитий по кафтанам и хмельной свадьбы, обобщившей ошибки чужих молодостей, стал изменять Олесе. Направо и налево, налево и направо. Для него это не было изменой: он просто оставался самим собой. Настоящий охотник, и даже не за юбками, а за конкретными частями тела, переимел в молодёжном бытии столько дамского пола, что другому мужику на это же потребовалась бы целая жизнь, а то и не хватило бы.
Олеся до поры этого не знала. А когда – со временем – догадалась, – не полная же дура, – то делала вид, что такие мелочи, как трах мужа на стороне её не особенно интересует.
У мужа чешутся кулаки.
– У всех что ли так? – думала она. – Или только мне с этим делом подвезло?
Уточнять манеру ответного поведения у опытных подружек, тем более у людей с улицы, ей стыдно и неудобно.
Она перечитала массу литературы. На школьных сборищах декламировала наизусть прозу Куприна. Отождествляла его выдуманную и дикую Олесю с собой. Она не желала понимать упавших нравов общества точно так же, как Ярмола не мог понять букву «К» с её лишними палками и кривулинами.
♫♫♫
Олесин первый мальчик – это и был Серёга, оказался подкован и силён не только в постели, но и на полу, и на кухне, и на столе среди грязной посуды и открытых шпрот, а также в обоссанном собаками, изрисованном гадостями подъезде.
Было дело и в плацкарте вагона, везущего Олесю на далёкую турбазу. Именно в этом пассажирском вагоне, вдали от родителей, она впервые попробовала слабый алкоголь и позволила лапать себя по-настоящему. Там же в вагоне и отдалась.
Безудержный позыв тела позже усиливался корнями елей, сосен и тополей, едко жгучими муравейниками и наркотическим запахом полыни в городском лесу. Зимой на лыжах отдаваться сложнее, но Олеся испытала и это.
За эти безумно романтические проделки Олеся прощала Серёге почти все.
Других, отточенных до совершенства знаний, у Серёги, кроме уже упомянутого, не было, поэтому он долгое время отлынивал от работы, благополучно посиживая на шее родителей с обеих сторон.
Особенно нравилось сидеть на шее родителей Олеси, так как именно в их доме он проживал, пользовал их туалеты, мостил следами полы и, соответственно тёщиным умелостям, сытно и вкусно питался.
Стараясь не попадаться Тёще на глаза, сидел закрывшись в спальне и глядел в телевизор, не разбирая в происходящем там смысла.
Согласно резолюции семейного совета ему потребовалось зарабатывать средства к существованию. Серёга натянул гопниковские шаровары с лампасами, чем устрашил насмерть директрису некоего торгующего продуктами питания заведения, и устроился там работать простым—на, охранником—на.
После первого же случая воровства с Серёгой нежно побеседовало мудрое охранное начальство—на. И по—простому—на, не вдаваясь в детали—на,
