ярмарку. А самые жадные, или, вернее, самые умные, расходились пешком по родным округам – в Ачинск, в Минусинск, а то и еще дальше. Ну а часть рассчитавшихся сразу-же подписывала контракты на следующий сезон, получив к заработанной сумме по тридцать-сорок рублей задатка сверху.
Но уволились не все. Кое-кто остался должен администрации и, в связи с этим, не смог забрать у материального свой паспорт. Ему пришлось наняться забойщиком на вскрышные работы, которые не прекращались и зимой, и остаться на прииске до полного погашения долга. Кто-то, не имеющий дома и семьи, не вылазил из тайги уже добрый десяток лет, и другой жизни себе даже не представлял. Ну а кому-то и вовсе не стоило появляться в обитаемых местах и попадаться лишний раз на глаза окружной полиции. А поскольку определенное количество людей на приисках требовалось держать круглогодично, для ведения подготовительных работ и охраны хозяйства, то, с одобрения Гордея Ивановича или Захария Михайловича, тут же заключались новые контракты. Вновь нанятые работники получали по три бутылки водки от материального, неделю выходных от администрации, и, весьма счастливые (за исключением понурых должников), возвращались обратно в тайгу.
Конторщик вышел, наконец, на улицу, сладко потянулся, довольный тем, что его работа завершена, и направился в сторону домика, где он жил вместе с остальными холостыми служащими. Ведь он вел дела только по Ильинскому прииску, а в следующие дни расчеты будут проводить конторщики с других промыслов Цибульского, которые завтра приедут в резиденцию вместе со своими ведомостями.
Счастливы и довольны были почти все, кроме самого Захария Михайловича Цибульского. Три дня назад он получил с приисков очередные месячные отчеты, подбил смету, и пребывал теперь в состоянии глубочайшего расстройства. Он, конечно, пока не знал результатов работы его предприятий за последние десять дней сентября, но эти цифры никак не могли существенно изменить уже сложившуюся картину.
А расклад получался следующим. Прииски Цибульского принесли ему в текущем сезоне чуть больше пяти пудов золота, что составило ровным счетом 70 тысяч рублей. Жалование рабочих и служащих обошлось в 35, еще 6 ушло на продовольствие, приобретение и содержание лошадей отняло 8, платежи в горное управление 7. На доставку в тайгу товаров и припасов были потрачены 3 тысячи, а в итоге общие расходы составили 59, а прибыль всего лишь 11 тысяч рублей. Ну и дамокловым мечем за спиной золотопромышленника висели долговые обязательства покойного тестя. Они за прошедшие шестнадцать с лишним лет хоть и уменьшились в размере, но до сих пор составляли 240 тысяч.
Захарий Михайлович еще раз пересчитал получившийся итог и отчетливо понял, что он смертельно устал. У него уже не осталось сил прятаться от кредиторов, складывать никак не складывающиеся цифры, и надеяться на чудо, которое вдруг принесет ему богатство и избавление от кабалы. Он просто от всего устал.
В далеком 1845 году, будучи
