для мучений! Вот смотри, чего в округе больше всего? Конечно, озер и рек. Значит с них и начнем. Озеро по-нашему зовется «Куль», или «Коль». Слышал же сам, и не единожды – «Шира-куль», «Ошколь», «Иткуль». Сразу понятно, все это озера. Ручей зовется «Чул», речка поменьше «Зас», а побольше «Су». Эти слова ты тоже слыхал, ведь все твои прииски на реках стоят. «Инчул», «Акчул», «Анзас», «Кызас». Теперь цвета. «Ак» это белый, «Хара» черный, «Кызыл» красный, «Сары» желтый, «Кок» синий. Скажи-ка Захар Михалыч, что значит «Коксу» и «Акчул»?
Цибульский замялся на минуту, вспоминая услышанное, но все же сумел ответить:
– Синяя река, и Белый ручей!
– Молодец, – расплылся в улыбке Калолка, – тогда поехали дальше. «Тас», или «таш» это камень, «Тах» гора, а «Хая» скала. Вот как мы, кызыльцы, Сундуки называем, знаешь? Вспомни-ка их цвет!
Цибульский задумался, представил себе буро-коричневые камни на Сундуках, и неуверенно сказал, словно ученик, неожиданно вызванный к доске:
– Кызыл тас, или Кызыл хая?
– Точно, Кызыл хая, – обрадовался его учитель, – сам видишь, все очень просто! Это тебе не русский язык!
– Слушай, Калолка, а расскажи, как вы зверей называете? – поинтересовался Цибульский, понемногу начавший оправляться от ночного приключения, – Глухаря, или, например, медведя? А я потом на охоте буду добычу на твоем наречии величать!
– Нельзя зверей в тайге настоящим именем называть, – замотал головой Калолка, – иначе духи лесные услышат, и всю добычу от нас отведут. Если мы, кызыльцы, идем охотиться на медведя, «абу», то меж собой называем его «апчах», дедушка, или там «чир-кулах», земляное ухо. А если назвать его вслух «абой», духи услышат тебя и всех медведей в округе распугают. И вернешься ты домой с пустыми руками. Так что давай-ка Захар Михалыч, на охоте будем зверей по-русски называть, как и прежде. Духи вашего языка не понимают, и удачу нам не спугнут.
– Интересно у вас все устроено, – подивился Цибульский, – а я и не подозревал.
– Да откуда-же тебе наши обычаи знать, – усмехнулся кызылец. – Ты даже не замечаешь, что я крестик в тайге снимаю, а когда выйдем из нее, снова надеваю. Лесные духи крещеных не любят! С крестом на охоте удачи не видать!
– И правда, не замечаю, – покачал головой Захарий Михайлович, и поспешно добавил, – но я свой снимать не буду! И не проси!
– Да ты хоть с крестом, хоть с голой шеей, все-равно ни одного рябчика в тайге без моей помощи не подстрелишь, – заявил раздухарившийся Калолка, – снимай, не снимай, разницы нет.
Цибульский, опешивший от такой наглости товарища, сразу даже не нашелся, что и ответить. А очень скоро всадники проехали мимо Черного озера, перевалили через гору, спустились в долину Июса, и пересекли его вброд.
– Подъезжаем, Захар Михалыч, – объявил инородец, – сейчас и до шамана доберемся. Только знай, по-русски кам не понимает, разговаривать с ним буду я, и слова его переводить. В юрту он тебя не позовет, чужакам к нему нельзя. И запомни
