в бок Анохина Мишка Сын вселенной.
«Волга» рванулась, развернулась и запылила вниз к Вороне, к лесу.
– Вы куда? – растерялся, недоуменно спросил Анохин.
– Туда!.. Сиди, не пекай! – сжал его локоть Мишка.
Николай дернулся, попытался освободиться, оттолкнуть Мишку, заорал Юрке:
– А ну, остановись!
Мишка изо всей силы больно врезал ему в бок:
– Не дергайся!
Славик вытащил финку, придавил к животу Анохина и спокойно сказал:
– Будешь дергаться, будет дырка!
Анохин взглянул на него и похолодел, узнал сына председателя Ждановского колхоза, который убил Ачкасова.
«Зарежут! Сейчас увезут в лес и зарежут! – мелькнуло в голове. – Как они узнали, что Ачкасов был у меня?».
На мгновенье Анохин онемел, парализован был этой мыслью, не знал, что делать, как выпутаться? «Волга» неслась по бетонному мосту через Ворону. Два бандита крепко сжимали его с двух сторон: не шелохнуться. Из машины не вырваться, как ни бейся. Если понадобиться, они не дрогнут, прикончат тут же в машине. «Волга» свернула в лес и мягко покатила по песчаной дороге вглубь.
На берегу реки лежали люди, загорали. Несколько человек играли в волейбол, встав в круг. Плескались в реке ребятишки. Анохин вдруг заорал в сторону реки что есть сил, чтобы привлечь внимание, но Мишка сразу врезал ему ребром ладони по горлу. Анохин захлебнулся, заикал, открыв рот. Никто у реки не обратил внимания на его крик. Шумно было там.
Дорога отдалилась от Вороны, стало безлюдно. Одни деревья мелькали. Машина шла неспешно. Не разгонишься по колдобинам и ямам. Забирались все глубже и глубже в лес. Проехали мимо забора пионерского лагеря и минуты через три остановились около ворот в высоком сплошном заборе из почерневших досок. Ворота быстро открыл худой парень в майке. Анохин узнал его. Это был Васька Ледовских, официант, отравивший, по словам Ачкасова, начальника милиции. Неподалеку от ворот виднелся деревянный дом.
Славик взял портфель с колен Анохина и кольнул его ножом в бок:
– Вылазь!
Мишка ухватил его за руку, выволок из машины, швырнул на землю и дважды с размаху ударил ногой по ребрам, приговаривая:
– Не ори! Не ори!
Анохин скрючился от боли. Мишка ухватил его за руку, вывернул ее назад, приподнял, поставил на ноги и повел впереди себя к дому. Николай, согнувшись, быстро перебирал ногами, семенил, чтоб не упасть. В глазах у него было темно от боли. Он задыхался, захлебывался, хватал ртом воздух, хотел и не мог закричать, горло сжала спазма, бок ныл так, словно в него всадили нож. У порога дома он упал. Мишка снова пнул его так, что Анохин на мгновенье потерял сознание. И ему стало все безразлично. Пусть убивают здесь, на пороге. Он лежал, не шевелился. Дышал тяжело, не глядел на своих мучителей, слышал, как кто-то из них повернул ключ в двери, открыл дверь, услышал окрик:
– Вставай, гад!
Николай не шевелился, думал: убивайте,
