ну, доложу я вам! Этого хватит, чтобы свести с ума целую коллегию хирургов.
– Да ладно, все в порядке, – сказал Варт.
– Нет, куколка моя, не в порядке, – воскликнула няня, серчая и делая вид, что хочет его отшлепать. – Ну-ка, рассказывай, откудова это, пока я тебя не высекла.
– Стукнулся о спинку кровати, – уныло сказал Варт.
Няня немедленно прижала его к широкой груди, прихлопнула по спине и сказала:
– Ах, голубок, голубок. То же самое говорил мне сэр Эктор, когда я ловила его с синяком под глазом лет сорок назад. Крепче, чем в хорошей семье, нигде за хорошую ложь не держатся. Ну пойдем, невинная крошка, пойдем на кухню, там мы враз прилепим тебе на рожицу отличный кусочек мяса. Но ты все-таки не дерись с теми, кто здоровее тебя.
– Да все в порядке, – снова сказал Варт, которому вся эта суета была противна, но судьба решила его покарать, и старая дама была непреклонна. Прошло полчаса, прежде чем он смог ускользнуть от нее, да и то пришлось унести с собой сочный шмат сырого мяса, который он, как предполагалось, будет прижимать к подбитому глазу.
– Ничто лучше хорошей вырезки не вытягивает гуморов, – сказала няня, а повариха добавила:
– Да мы тут с самой Пасхи такого лакомого кусочка не видели, и такого сочного тоже.
«Отнесу эту дрянь Балану», – решил Варт и возобновил поиски учителя.
Он без труда отыскал его в башенной комнате, которую тот выбрал еще в день своего появления в замке. Все философы предпочитают жить в башнях, в чем можно убедиться, посетив жилище, выбранное Эразмом в Кембриджском колледже, но башня Мерлина была даже красивее той. Не было в замке покоя выше этого, он располагался прямо под сторожевым постом главной цитадели, и из его окна взгляд мог привольно блуждать по общинному полю – коим по праву владели кролики, – по парку, по ловчему полю, пока наконец не терялся среди далеких синеватых верхушек Дикого Леса. По этому морю древесной листвы катились, как по овсам, бугристые волны, под конец растворяясь в дальних горах, где никто никогда не бывал, в облачных башнях и роскошных чертогах небес.
Замечания, сделанные Мерлином по поводу подбитого глаза, носили чисто медицинский характер.
– Изменение цвета, – сказал он, – вызывается кровоизлиянием во внутренних тканях (экхимоз) и проходит стадии от темно-лиловой через зеленую к желтой, а затем пропадает.
На это возразить было вроде бы нечего.
– Я полагаю, – продолжал Мерлин, – ты получил его, подравшись с Кэем.
– Да. А откуда вы знаете?
– Ну уж так уж.
– Я вас искал, чтобы поговорить насчет Кэя.
– Говори. Требуй. Отвечу.
– Ну вот. Кэй считает, это нечестно, что меня вы все время в кого-нибудь превращаете, а его нет. И я тоже считаю, что это нечестно.
– И я так считаю.
– Тогда в следующий раз, как будем превращаться, вы превратите нас обоих.
Мерлин
