сбежавшей в ту страшную ночь. Сильва тоже не росла и наверняка не могла иметь детей. Но между ней и другими зияла огромная пропасть. Не все знали, кем она приходится ученому. У Сильвы не было крысиной татуировки на руке. Сильва не воровала еду и не пряталась по подвалам и заброшенным домам. Сильва ходила в норковой шубке и часто встречала папу после работы. Потому что в то самое Рождество четырнадцатилетней давности Чарльз не умер вместе с остальными родителями. Причин тому знаменитый врач так и не нашел. Вместо этого он предпочел спрятать дочь от пристального внимания, ставя эксперименты на других крысятах. И за это Ланн ненавидел его еще сильнее.
– Что же вам угодно? – с привычной холодной вежливостью спросил Рихард. – Они что-нибудь у вас украли?
Некоторое время Леонгард, казалось, колебался, потом все же ответил:
– Можно и так сказать… я видел нескольких из них на развалинах своей бывшей лаборатории. Помните, той, которую уничтожили дети с реки?
Ланн молча кивнул, потом добавил:
– Не думал, что там валяется что-то, без чего вы не могли бы прожить. Они просто искали какую-нибудь утварь.
Доктор вздохнул:
– Там есть очень опасные обломки, изобретения, к которым…
– Дети их в жизни не соберут, – хмыкнул комиссар. – Но если вам так хочется, я наведаюсь в известные мне логова и припугну крысят, чтобы больше они к вам не совались.
Рихард надеялся, что теперь-то беседа закончится. Но чутье подсказывало ему, что все не так просто. И даже несмотря на это, для комиссара стали полной неожиданностью следующие слова Леонгарда:
– Что вы, нет нужды. Вы можете просто рассказать мне о парочке этих… как вы сказали… «логов». И я схожу туда сам. У вас ведь и так немало работы, вы же не шериф, обязанный следить за…
Все сразу стало ясно. Более не церемонясь, Ланн поднял ладонь на уровень глаз собеседника и сказал:
– Побеседуйте, пожалуйста, с моей рукой, герр Леонгард. Моя рука очень интересуется, у вас что же, опять умерли все подопытные, которых вам невесть где отлавливают без ведома Управления?
– И почему же этим интересуется только ваша рука? – ученый расслабленно откинулся на спинку стула, созерцая растопыренную перед ним пятерню.
– Потому… – сквозь зубы ответил Рихард, – что остальная часть меня может воспринять ваш нынешний визит как явку с признанием в похищении детей и загнать вас в карцер на пару недель.
– Достойный аргумент, – кивнул Леонгард. – Вот только я никого не похищаю. Все мои эксперименты добровольны, я готов платить за них. И рискую жизнью, контактируя с этими детьми и пытаясь…
– А сколько ваших подопытных вышли из лаборатории живыми? – лениво полюбопытствовал Рихард, опуская руку. – Ноль, верно? Кажется, они рискуют жизнями значительно больше, чем вы.
И кажется, в правительстве очень хорошо пресекают все его, Ланна, попытки прекратить
