астрономии, давшей жизнь школам, обсерваториям, научным традициям, наиболее интересным теориям»,, реконструируются двумя взаимодополняющими способами: «отправляясь от материальных остатков астрономии каменного века… или возвращаясь назад в прошлое от литературных памятников»93.
В древнем сознании, в котором сосуществовали эмпирические наблюдения и всесилие богов, антропоцентристский космос и растворенный в нем человек, особенное место принадлежит свободному воображению. Вместе с тем в космологических спекуляциях Древнего Египта и Вавилона, все менее коррелируемых в своем развитии с астрономическими данными, – проекция на вселенную социального порядка ощутима в наибольшей степени. Особенно неизбежной оказывалась такая проекция при попытках причинных объяснений миропорядка, сводившихся к поиску сил, стоящих за тем или иным явлением, теми или иными деталями мироздания.
В поисках иерархии сил, управляющих миропорядком и обеспечивающих его устойчивость, у египтян и вавилонян вырисовывается «драматическая концепция природы» (Ф. Вензинк), в которой упорядоченность достигается ценой постоянного конфликта, столкновения множества сил, когда даже верховная сила вынуждена находиться в постоянной активности (подобно устойчивости в общественной жизни). Так, Солнце, верховное светило, неизменно появляется каждое утро, но каждый раз преодолевая сопротивление мрака и хаоса, побеждая их и отвоевывая положенное ему место. Характерно, в этой связи, что особое место среди звезд-божеств в Древнем Египте имела группа звезд (вблизй Полярной звезды), не исчезающих за горизонтом и прозванных «не знающие уничтожения (усталости)».
И в древнеегипетской, и в вавилонской мифопоэтике мир рождается из хаоса, благодаря действию упорядочивающих, побеждающих хаос сил. В то же время в чертах как создания миропорядка, так и установившейся картины мира довольно явственно отражены различия в географических особенностях, условиях жизни долины Нила и Междуречья. Обращает на себя внимание абсолютная симметричность картины вселенной древних египтян, несомненно навеянная ландшафтом симметрично примыкающих к Нилу плодородных полей и столь же симметрично простирающихся далее безжизненных пустынь. Нил играл столь огромную роль в мировосприятии древних египтян, что в обыденном языке вместо понятий «север» и «юг» употреблялись выражения «вниз» или «вверх по течению», а реки, впадающие в Средиземное море с Севера, в отличие от Нила, представлялись «текущими против течения». Соответственно, в особенностях древнеегипетской картины сотворения мира из хаоса, возникновения жизни из Нун, первобытной бездны, явственно прослеживаются аналогии, почерпнутые из наблюдений за жизнью Нила94. С другой стороны, для вавилонской мифокосмогонии не менее характерен мотив периодического возвращения «первобытного» моря, хаоса, без сомнения, навеянный мощными разливами
Feyerabend Р. К. Against Method. Outline of an Anarchistic Theory of Knowbedge. L. 1959. pp. 59-60.
См.: Франкфорт Г. и др. В преддверии философии, с. 57, 61 – 62.
