судя по рассказам Дионы.Но если здесь ее мать, то, наверное, и остальные, кто умер в Пречистом, и давно умер, тоже должны оказаться тут? Мойра задумалась, пытаясь выстроить в памяти тех, кто умер, когда она была маленький, и кого она хоть немного помнила.
Святой Лиисо уверенно вел их вперед – к возвышающимся берегам и прорезающему их устью очередной забытой и мертвой реки. Край бело-серого пространства уже было видно, и Мойра даже ногой подергивала от нетерпения, понимая, что тогда Олух, наконец, спустит ее и позволит идти самой. Но чем ближе становился берег, тем хуже, почему-то, его становилось видно, словно перед глазами расплывалось марево.
Туман – это определенно был туман, и к тому моменту, как Олух спустил Мойру ногами на галечное дно бывшей реки, вокруг все было залито словно разбавленным водой молоком. И только едва-едва в этом поглощающем свет и звук пространстве было видно тот самый путеводный луч.
– Это уже не Мертвый народ? – осторожно спросила Мойра, подергав Святого за рукав мантии.
Тот опустился на колено и пальцем написал ответ, раскидав в стороны несколько камней со дна.
“Это земли Проклятого народа”.
– Чего нам здесь ждать? Почему они Проклятые? Они опасны?
“Они вокруг”, – подчеркивая написанное, Святой обвел рукой в воздухе. – “Ты дышишь ими. Так говорится в заветах – прокляты те, кто? …”
– Не имеет тела, чтобы встать на последний бой и последний суд, прокляты те, чье тело осквернено, прокляты те, кто оскверняет тела, – торопливо продолжила Мойра и горло у нее перехватило. Это было то посмертие, которое ожидало ее саму? И Альдо? Он здесь?.. Девушка вскинула голову, словно оглядываясь, словно желая разглядеть его в густом мареве.
“Не вздумай никого звать”, – предупредил ее Олух, засовывая ей свою крышку-табличку прямо под нос. – “Хватило в прошлый раз.”
Он был, конечно, прав – и на некоторое время Мойра угомонила свои порывы, тем более, что, отвлекая ее от этих мыслей, они начали свой медленный путь вперед. Чем дальше они шли, тем гуще становился туман – вернее, это же были души, верно? Рассеянные, проклятые души все тех, кто не было праведно похоронен, как положено. Тех, чьи тела были бесповоротно испорчены, тех, кто лишился права на вторую, вечную жизнь после последнего суда, в конце мира своими грехами.
Я тоже буду тут, снова подумала Мойра, вдыхая солоноватый воздух, который щекотал нос. Она старалась не вспоминать о том, что она на самом деле “дышит” чужими душами, вернее, тем, что от них осталось, и все это оплетало ее изнутри.
– Святенький Лиисочек, ты что-то хоть видишь? – спросила она Святого, идущего впереди, через много, много длинных мгновений и многие сотни шагов.
Он махнул рукой. Мол, неважно.
“Я тоже запомнил направление. Мертвый не заблудится в тумане, где каждая капля – это чья-то душа”, – сказал ей Олух, поближе поднеся табличку.
А
