они крови, дочка. Не надо бы тебе вмешиваться. Но что уж теперь? Ложись со мной, и станем ждать суда и последней битвы. Вместе, рядом, ждать будет и легче.”– Я не могу, мама, – Мойра начала говорить, но мать уверенно потянула ее к себе, в расступающуюся массу скелетов под ними.
“Ложись, доченька. Нам долго ждать. Вместе наш сон будет сладок.”
Олух, не долго думая, отцепил руки матери Мойры от девушки, а Лиисо, только-только подоспевший, потянул ее назад.
“Доченька, куда же ты? Что вы делаете, охальники!”
Олух что-то сказал ей. Мойра не услышала его, но почувствовала это как тень, проскользнувшую между ними, белого тонкого призрака, и мать, внезапно ослабнув, провалилась прочь, в яму мертвецов. Только слова Олуха, светлые и прозрачные, выскользнули обратно из ее желтых зубов и вернулись к нему.
“Идем быстрее”, – поторопил он Мойру, воздевая ее на ноги. Та, всхлипнув и запрещая себе плакать, подхватила Лиисо с одной стороны, Олух – с другой, и они вместе поспешили прочь, следуя указаниям Святого, которые он давал, показывая направление своим костяным пальцем.
“Нельзя искать тут свою родню”, – укорил ее Олух.
– А ты меня предупредил?
“А ты меня слушала? Ты на меня хоть посмотрела, как услышала свою мать? Оставила меня с этим мешком с костями, и была такова!”
Мойре было совестно – в самом деле, она даже ни полмысли не подумала о своих спутниках, об их цели, о судьбе целого настоящего Святого – только о том, что может поговорить со своей давно почившей матерью, увидеть ее, почувствовать тепло ее любви, если не тепло рук.
– Прости меня. Я очень скучаю по матери, – тихо сказала Мойра. – Я была маленькой, когда она умерла, и с тех пор … только дед меня и любил.
“Я сочувствую”, – ответил Олух, и девушка не могла для себя сама понять, верить ли она ему, и может ли он вообще хоть как-то чувствовать эмоции.
– Спасибо тебе, что помог. Сейчас. И раньше. И .. вообще.
“Без тебя нет меня”, – коротко сказал он.
Это было, на деле, правдой – но отозвалось как-то так, как Мойра, может, хотела бы услышать от кого-то другого. Кого-то … живого.
Глава 22
Ее спутники не нуждались во сне, не уставали и не хотели есть, но Мойра – да. Только вот спать и есть среди Мертвого народа она никак не могла. Как можно это было? Прикорнуть на чьих-то перемешанных костях слушая их шепот, и просто позволить себе уснуть? Она не смогла бы, поэтому просто продолжала идти и идти, и когда силы уже были на исходе, и когда они кончились, и некоторое время после. Потом ей казалось, что она и продолжила идти, бесконечно пробираясь через подземную ночь, только было как-то уж слишком темно, словно ее венок потерялся в пути. Но даже это ее не встревожило – и только через много часов она, наконец, открыла глаза и поняла, что спала – мирно и тихо, покачиваясь на руках Олуха, который поймал ее, падающую от усталости и понес дальше.
“Поешь пока”, – сказал он, когда она
