что ходили по славянским землям, будто и не от Рюрика вовсе Даруня новгородская его родила, а от Олегова дружка Любора, старался не думать. Хотя и знал Игорь, что теперь где-то на Сожи сидит себе тот самый Любор князем, а княжной рядом с ним никто иная, как сама Даруня матушка. Та, что оставила Новгород при живом ещё муже Рюрике, бежала, унося на руках младенца. И теперь этот младенец стоит перед стенами Пересеченя, и ему осьмнадцать лет, да беспомощен он. А мамка-то далеко. А ближе-то мачеха, которая есть темна Сыра Земля. Примет она его с радостью – такого же холодного, да тихого.
Игорь передёрнул плечами. Власть… Как коварная девка она ускользала от него. Всякий раз, когда мысли о матери сжимали сердце, эта самая власть смеялась над ним, и он бежал за ней, пытаясь ухватит за подол. Но падал, и плакал, а золотые одеяния в запахе родного угла, растворялись в туман. И оттуда, как последнее убежище для сирого и слабого чужака, возникало могучее плечо дружинного тела. В чешуе стали, да запахе кислой кожи. Теперь стояла его дружина вместе с ним под этими стенами. И младенец ник к ней, хотя – спроси его – не ответил бы, кто над кем власть имеет. Он над дружиной, или она – над ним?
– Свенельд, – сказал Игорь, давя досаду, – вели своим воям землянки рыть, да хаты ставить.
– Чего это ты решил, князь? – недоверчиво, но с виноватым за недавний отказ видом спросил воевода.
– Не хотят нам ворота отворять, так мы свои поставим напротив.
Место выбирали трое братьев дреговичей. Племя их селилось по болотам за Припятью и Сожью, были им топи милей балтийских лесов на севере, а их главный город Туров летом не видать было из-за комариных туч. От того звали их дрягвой – трясиной.
Теперь они выбрали место в болотах небольшой реки, впадавшей в Днепр за двадцать пролётов стрелы от Пересеченя.
– Только болотники могли найти тут остров! – удивлялся Игорь, проходя по узкой тропке меж чёрных омутов. Шаг в сторону – и одна шапка всплывёт.
Остров среди болота был незаметен издали, хотя и широк – на десяток изб с частоколом. К нему вели одним братьям ведомые стежки меж кочек. Местами на ветках ивы они вешали белые ленты. Иди по ним от одного куста к другому – не провалишься.
Трясина была достойной защитой подступов.
В несколько дней возвели частокол, и скоро встала первая хата – княжий дом. Перед ним – длинная, крытая хвоей землянка – дружинная изба, где собирались командиры-сотники. Простые вои и гридни обстали вокруг в шалашах. От комаров жгли полынь, и сизый дым лежал над корягами.
Ни один улич не смел сунуться туда – городище на болоте было сущей волшбой. Только навь может селиться среди мёртвой воды, только упырь построит город в месте, неосвященном курганами чуров. Нет в этих киевлянах ничего святого!
Но на том дело и стало. Дружина кисла без боя. Иногда ловили лазутчиков, ходили браниться под стены, но возвращались без
