правило просветлённого человека, солнышко: всегда носи с собой носовой платок.
– А второе? – Я хрюкнула ему в ладонь, прочищая нос.
– А второе: пей, пока не перестанешь изводить себя всякими глупостями.
Когда Дориан выводил меня из Лувра, я испытывала грусть, страх и одиночество. Теперь же чувствовала себя хорошо и свободно. Я не думала о возможности отключиться и выпасть из реальности, забыла об Алексе, о котором порядочной женщине следовало бы помнить.
Я думала только о себе. Да, я чёртова эгоистка. И всегда такой была.
Не помню, как мы доехали до его дома. Помню лишь то, как свалилась на пол в коридоре, пытаясь разуться. Мы решили не останавливаться на достигнутых результатах и разворотили бар. В расход шло всё: пиво, вино, виски.
При всех своих многочисленных достижениях, я была готова поклясться, что ещё никогда в жизни так много не пила преимущественно из-за того, что не особо любила пить. Крепкие напитки лишь на короткий миг дарили ощущение свободы, а утром непременно напоминали о себе головной болью и тошнотой.
Однако в тот вечер это было именно то, в чём я нуждалась.
VII
Открывать глаза было физически больно. Решив повременить с этим, я стянула с кого-то одеяло и укуталась в него так, что к лицу перестал поступать не только свет, но и воздух. Не имея сил на поддержание жизни в организме, отключилась ещё на несколько часов, но предварительно поклялась себе больше никогда так много не пить и добавила похмелье в список самых жестоких египетских казней.
Всё тело болело, словно вчера вечером меня пережевали, а затем выплюнули. Назойливый луч солнца скользил по лицу, заставляя жмуриться, и на последнем издыхании я предприняла попытку перекатиться на живот, прячась от яркого света.
Рвотные позывы мятежно закручивались внизу живота, требуя немедленного высвобождения. Скрипя как ржавые пружины в старом матрасе, я смогла сесть.
Несколько минут потребовались для того, чтобы понять: мелодичная трель по всей комнате – не плод моей больной фантазии, а результат распахнутых настежь окон, из которых сочится не только солнечный свет, но и доносится щебетание птиц.
Я зябко поежилась, пальцами левой руки потирая висок.
– Дориан?
Соседняя половина кровати пустовала. Тёплая смятая простынь свидетельствовала не только о том, что он ушёл совсем недавно, но ещё и о том, что у нас… о, господи, мы переспали? Завершение вчерашнего вечера валялось на задворках сознания с огромной красной вывеской «даже не пытайся, всё равно не вспомнишь».
Что-то шевельнулось в ногах. Слишком заспанная и разбитая, чтобы обратить внимание, я потянулась к прикроватной тумбочке за телефоном и скинула белую простыню вместо одеяла на пол. Что-то мягкое и живое в ногах протяжно завыло, а потом острыми когтями цапнуло меня за пятку, которой в приступе неожиданности я приложила по голове… кота. Чёрная мочалка недовольно зашипела. Растерявшись, я уронила телефон
