столичного шоссе продолжалось. К вечеру все затихало.
Как-то ночью Боря ходил в кладовку возле курятника за дровами и под дождем увидел и услышал в раскачивающемся свете уличного фонаря скандал на крыльце соседского дома. Мало приятного было во всем этом, Боря вернулся в дом без дров, какие к черту дрова, когда рядом люди топчут, унижают и оскорбляют друг друга. Эти помои, наполнившие брюхо до глотки, отравили его, очищение могло занять много времени, и так и было. Он быстро прошагал обратно в дом, с грохотом уронив дорожный велосипед у входной двери. Велосипеду было ничего, а Боря прямо зашипел от ушибленной голени.
Он просидел без дела в гостиной, глядя на затухающий пепельно-черный, с алыми сполохами огня зев камина. Было очень тихо. «Хоть бы вороны покаркали», – подумал Боря. Он вспомнил речь Мирона, который, несмотря на скандальную ситуацию, говорил с нежной и картавой уверенностью гения и выслушивал жену с мягкоснисходительным видом. Мирон, узкоплечий и неловкий, занимался биологией, закончил докторат и теперь собирался на пост-докторат в американский университет. Без жены и ребенка, а с другой женщиной, вот и вся коллизия. Ко всему, женщина была приезжая, не его круга и положения, но Мирона ничего не интересовало: любовь и страсть. Женщина тоже вцепилась в него изо всех сил, и не только потому, что он был состоятелен и молод. Его талант был очевиден всем. Ему прочили огромное будущее, мать его обожала, хотя вслух осуждала за фашистские взгляды. Это значило, что Мирон думал не в ее духе, не в основном русле троцкистской направленности, что-то вроде социализма с человеческим лицом – вот это было ему по нраву. А вообще, если честно, он думал только о своей биологии, о том, что связано с жизнью клеток, их развитием. И, конечно, о бабах. Он часто повторял негромко: «Конечно, на земле, очевидно, недостает любви», – откуда-то он эту строчку взял, но не помнил откуда.
Кажется, это случилось в тот год, когда бабка померла. Раз – и не проснулась. И все ее ворчания, все блюда, запах духов «Клад» неизвестного происхождения, русский платок, подаренный зятем – все ушло, без судорог и прочно, как не было. Совсем недавно это было.
Боря пришел на выходные домой из армии, купив для матери у подростка на углу букет гвоздик. У Бори был тяжелый ночной марш, он был вымотан до синевы вокруг глаз и под скулами, мать испугалась. Хорошо, что она не видела его после всей этой беготни с сорокакилограммовым мешком на спине и стрельбы из трех положений, а также подъема по канату и преодоления бетонной стены с разбега. Мать понюхала цветы и поставила их в вазу из ненастоящего хрусталя. В воду бросила таблетку аспирина для сохранения свежести, принесла сыну свежее белье, которое нагладила с вечера плавными и аккуратными движениями молодых еще рук и гладких плеч.
Боря уже почти восстановился. Помылся и счастливо лег спать, закрыл глаза, как бы засыпанные песком от усталости, как окунулся в черную ночь, без снов и чувств. Утром бабку не смогли разбудить, она умерла. Была суббота. Вечером того
