чабанам свое усердие. Теперь нет тех кочевок и становий, – их оккупировали враги, родина нашего детства, дух предков наших взяты в заложники. Мать моя подолгу заглядывала в сторону Сисянских краев – туда, где эйлаги. Потому, что там были могилы наших дядьев. Им не дано было покоиться у родных гнезд.
.. На тебризской дороге, между Ардебилем и Тебризом есть «халветхана» – скит. Путники использовали это строение для постоя-пристанища. А суфии использовали как место тайных сходов.
Караван-сарай, оставшийся со времен династии Каджаров, построен из черного камня. В черном камне заключен некий смысл. Даже если и не ведаешь, но это так. Когда мы доехали туда, я попросил Мохаммеда подать на обочину и остановить машину. Мы сошли с «пежо». Холодный ветер, тянувший с гор, прохватил меня. Взял из машины свою куртку, одел. А Мохаммеду нипочем, видно, привык к таким переменам. Он закурил «Кент» и выдохнул дымок в сторону гор.
– Неплохо было заглянуть сюда, – говорю.
Он неожиданно поддержал:
– Да, в самый раз. Может, ты найдешь тут то, что тебе нужно.
Я смешался:
– А что я ищу?
– Если уж ты прибыл сюда, значит, что-то ищешь. Ты похож на искателя приключений, – многозначительно произнес он. – Все чего-то ищут, – и затянулся сигаретным дымом, стряхнул пепел. – Да и я сам, – он усмехнулся.
Некоторое время я поколебался. В постройке из черного камня могло быть все, что угодно. Я и шофера толком не знал, но успокаивала мысль, что его видели мои ардебильские друзья, и на всякий «пожарный» случай записали номер его «пежо».
– Входи, – сказал он. Не бойся. Вошедшие туда больные исцеляются, а ищущие обрящут…
– А чего мне бояться? – я постарался показать себя невозмутимым и волей-неволей направился к скиту. Но Мохаммед не сдвинулся с места. Заметив, что я замешкался, сказал:
– Иди один. Все туда входят в одиночку. Так надо.
Я вошел в помещение.
В скиту тьма-тьмущая, только струйка света, сочившаяся сквозь проем в потолке.
Я всмотрелся, подождал, пока глаза адаптируются. Пустота. Нет и летучих мышей, обожающих тьму, может, впрочем, они затаились. Ни звука. Казалось, время здесь уснуло, и малейшее неосторожное движение могло разбудить его…
Сперва поступала черная закопченная стена. Потом я увидел тень… или видение тени. Он сидел у самой стены. Постепенно стал различать черты его лица. Это был седой, как лунь, старец. Должно быть, из суфиев. Невероятно, чтоб в наш прагматичный век, иронизирующий над всем и вся, существовали какие-то отшельники, затворники.
Воцарилась долгая пауза.
Наконец, до меня донесся тихий голос:
– Много ли звезд на небе?
– Но ведь сейчас день, – удивился я.
– Захочешь – увидишь их. Главное не смотреть, а видеть.
Я промолчал. Этот человек говорил странно.
– Караваны в пути
