силу, я отступаю и говорю:
– Мне было охренеть как больно, Том.
– Мне тоже было больно, Белинда, но я никогда не тыкал тебя в это носом. И ты не делай так со мной.
– Ладно, – я киваю. – Я просто в шоке от того, что слышу.
– Это нормально. Ты меня заводишь. Твое тело, твое лицо, твой голос. Я хочу тебя и не вижу сопротивления. Но отношений у нас не получится. Ты и сама должна это прекрасно понимать.
Внутренности болезненно обжигает, ведь я до сих пор считаю, что у нас могло бы что-то получиться.
– Просвети меня, – я нервно сжимаю руки.
– Во-первых, тебе восемнадцать, а мне скоро тридцать четыре. Ты слишком молода, или я слишком стар, не знаю. А во-вторых, мы были в созависимости, и я даже не знаю, любили ли мы друг друга на самом деле.
Мои уши загораются.
– Вот именно. Мы могли над этим работать, но ты не захотел. Ты просто сдался.
Том пристально и немного грустно смотрит мне в глаза.
– Меня очень злит то, что ты говоришь, – нехотя признаюсь я.
– Хорошо, – он кивает. – Зато ты знаешь о моих намерениях, и между нами нет недомолвок.
Сжав зубы, я снимаю гитару и ставлю ее на подставку.
– Концерт скоро начнется, мне нужно готовиться, – Том качает головой в сторону кулис.
– Пожалуйста.
Мы расходимся в разные стороны, и я вдруг натыкаюсь на отца. Он хмурится, понимая, что что-то не так.
– Все в порядке? – спрашивает он.
– Да, – резко отвечаю я и собираюсь пройти мимо, но папа меня останавливает.
– Белинда, если что-то случилось, ты можешь со мной поделиться. Я помогу.
Замедлившись и выдохнув, я отвечаю:
– Хорошо. Спасибо, пап. Правда, все нормально.
Отец наклоняется ко мне и, словно заговорщик, шепчет:
– Я могу надрать ему задницу, если он плохо себя ведет.
Меня прорывает на смех. Он общается со мной так, словно меня обижают в начальной школе.
– Пап, – улыбаюсь. – Все хорошо. Я скажу тебе, если что-то случится.
Довольный ответом, он выпрямляется.
Мы расходимся, и я поднимаюсь на второй этаж, выходя на специальный балкон, который позволяет смотреть выступление отдельно от остальных зрителей. Фанаты заполняют зал, свет гаснет, музыка становится громче.
Бесконечное количество времени проходит перед тем, как «Нитл Граспер» наконец-то выходят на сцену. Зал озаряется вспышками света, стены и пол вибрируют от обезумевших криков и отчаянных прыжков. Толпа беснуется, и я чуть не падаю на пол от ударной звуковой волны.
Резко гремят барабаны, подключается бас-гитара, и Том выходит на край сцены, взяв в руку микрофон. Он смотрит в толпу так, будто владеет всеми этими людьми, а они, в свою очередь, готовы исполнить любой его приказ.
– Сегодня я… – с придыханием говорит он, и его голос разносится по всему залу, – подарю вам… самую лучшую ночь в вашей жизни.
И
