умирают.
Я осматриваю в зеркале свое лицо. На щеках остались скопления шрамов от прыщей, которые появлялись, когда я употребляла – еще один исход зависимости. Но и здесь мне повезло – я видела людей, у которых все лицо было в ямах.
– Ты в порядке? – слышу я и вскрикиваю от неожиданности. В дверях туалета Том. – Нужна помощь?
– Кровь не останавливается, – говорю я почти отчаянно.
– Подожди, возьму аптечку.
Пока я меняю салфетки у носа, Том отходит к бортпроводнику. Он приносит сумку с красным крестом и заходит ко мне в кабинку, из-за тесноты прижимаясь ко мне своим телом. По мышцам проходит разряд тока, и это не очень приятно.
– Нужна перекись, – говорит Том, стараясь не смотреть на меня.
Я тоже опускаю взгляд. Неловкость заполняет помещение. Господи, между нами случился секс, а мы пытаемся делать вид, что ничего не произошло.
Дверь туалетной комнаты резко отъезжает в сторону.
– Какого черта вы здесь делаете? – В проеме возникает рассерженный отец.
Мой рот открывается и закрывается. В голове не укладывается, что он ворвался так бесцеремонно.
– У Белинды пошла кровь из носа, нужно остановить, – спокойно говорит Том.
– Митчелл, давай-ка проваливай отсюда. – Папа освобождает ему проход. – Справимся без тебя.
Отец испепеляет Тома взглядом, и это заставляет меня насторожиться. Не протестуя, Том выходит, не сводя с моего папы глаз.
– Перекись, – говорит он.
– Не учи меня.
Том сжимает челюсти, и я вижу, как тяжело ему дается молчание. Мы с отцом остаемся вдвоем, и он берет аптечку.
– Пап… между вами все в порядке? Вы ведь давно помирились, что происходит?
– Послушай, Белинда… – намочив ватный тампон, отец вводит его мне в ноздрю. Слизистую щиплет так, что слезятся глаза. – Ты знаешь, я не в восторге от того, что он втянул тебя во все это.
– Пап, не начинай…
– Скажу честно, я был категорически против вашего общения после твоей реабилитации. Я не изменил своего мнения, но подстроился под обстоятельства.
От его нравоучений хочется закатить глаза, но я стойко преодолеваю это желание.
– Не дай ему себя одурачить. Он ничего хорошего тебе не принесет. Том виноват в том, что с тобой случилось.
– Пап… – вздыхаю я. – Ты же знаешь – я так не считаю, мы с тобой обсуждали это много раз. Не волнуйся за меня. История с Томом давно позади.
Зубы сводит от своих же слов. Я даже не знаю, правда ли это.
– Я очень надеюсь, – отец поджимает губы.
И все-таки он что-то почувствовал. Неужели это так легко понять? Ведь никто не знает. Никто даже не предполагает.
Когда я возвращаюсь на свое место, Том спрашивает:
– Ну как, нормально?
– Да, нормально, – отвечаю я
