убивал ради меня. Знаешь, на что похоже…
– Сестра. – Первый протянул руку. – Ты позоришь себя.
– Ты знала, что это произойдет, – заметил второй. – В тот момент, когда решила переступить порог комнаты и последовать по пути плоти.
– А что должно было случиться? – Аянэ пыталась подавить слезы и напряглась, чувствуя, что они вновь катятся по щекам, обильнее, чем она могла надеяться. – Кем, по-вашему, я должна была стать, когда вы выпустили меня из клетки? Когда я почувствовала, как кто-то прикасается ко мне, действительно прикасается ко мне впервые в жизни? Вы считали, что я с улыбкой приползу обратно в мерзкую яму? Что, по-вашему, я должна была сделать?
– Что? – Инквизиторы синхронным жестом обвели пространство вокруг себя. – Именно это.
– Вы – ублюдки! – простонала она.
– Кожа крепка, – сказал первый.
– Плоть слаба, – подытожил второй.
– Пойдем с нами. – Первый шагнул к ней, протянув руку. – Боли не будет. Никаких мучений, предназначенных тем, кто останется. Тихий уход – благословение для тебя, сестра. Подарок.
– Нет…
– Она уйдет. – Первый качнул головой. – Ее дети тоже. Через несколько лет все превратится в пепел. Здесь не будет места для ребенка человека. Для тебя или любого другого.
– Будьте вы прокляты…
– Пойдем. – Пальцы Инквизитора нацелились на ее руку, и мысль о чужой плоти, которая сейчас прижмется к ее собственной, вдруг стала совершенно невыносимой.
– Не трогай меня! – Аянэ вскочила, быстрая как ртуть, и серебристые конечности у нее за спиной расправились и сверкнули в воздухе, приняв форму лезвий.
Хромированные клинки со свистом вонзились Инквизитору в лицо, в грудь, в протянутую руку. Он вдруг стал выше ростом, и глаза у него распахнулись, как у человека, пробудившегося ото сна.
– Как ты смеешь… – Он молниеносно нанес ей удар ногой, и ее мехабак смялся, как бумажный мешок.
Ослепленная искрами и болью, Аянэ отлетела к стене и впечаталась в твердую поверхность. Взмахнула хромированными руками, но Инквизитор уже исчез из поля зрения: лишь в воздухе шипел дым, а по полу расползался черный пар. Внезапно он появился прямо перед ней, сгруппировался и кулаком разбил ее подбородок.
Аянэ перевернулась на бок, серебристые руки бессильно опустились, она рухнула на колени, подбородок был залит красным. Тогда она заплакала и плакала до тех пор, пока не стихла болтовня мехабака. А потом она снова почувствовала в голове тишину. Ту же тишину, с которой познакомилась в Йиши, когда, моргая, смотрела на пестрый день сквозь поющую завесу листьев.
Она взглянула в налитые кровью глаза, выпученные и безжалостные, уставилась на разорванную тунику, прикрывавшую бледную кожу, которая, вероятно, никогда не знала солнечного света.
И когда его окровавленные пальцы потянулись к ней, она узрела татуировку на правой руке – свернувшееся кольцами черное существо – там, где бескожим наносят
