вы так говорите!
– А вы все спрашиваете одно и то же! – рассердилась Эля. – Все спрашиваете, но никто ничего не предлагает. Знаешь, что я тебе скажу? Вы, мужчины, пользуетесь женщинами, но все делаете вид, будто это что-то такое плохое, мол, как можно таким заниматься? Хотя мы живём честно и никому не врём, в отличие от вас, врущих жёнам и детям каждый божий день про любовь.
Это была их последняя встреча, после которой он почему-то не хотел больше любви за деньги.
– Слушай, брат, надо что-то менять, – Зоран подцепил кусочек карпаччо (у простых хазар это называлось: сырая говяжья вырезка, и было не изысканным блюдом, а народным средством от кашля) вилкой и задумчиво уставился на друга.
Тимур хмыкнул и осушил рюмку горючей.
– Фу, блин, и так жара, а ты ещё горючую пьёшь!
– Так она ж холодная, – гаркнул друг.
– Да ну… надоело всё это! – Зоран повертел вилкой перед носом и без удовольствия сунул кусок в рот. – И «Цапля» уже не та… Лосось как картон…
– Да что ты хандришь-то, брат?
– Надоело мне всё.
– Что надоело? Деньги, бабы, рестораны? Или мерс твой тебе надоел? Есть выход – езжай в деревню. Вон, Ильшат наш, помнишь, однокашник? Такой бизнес был, жена роскошная, хата в центре Итиля, тоже всё надоело, он взял и махнул на Урсал, в предгорье, в деревню какую-то. И я вот его уважаю, может, и не смог бы так, но уважаю!
Тимур, самый близкий друг Зорана, в прошлом – его одногруппник, ныне – правая рука в бизнесе, человек, которому можно было доверить абсолютно всё: и организовать выписку ребёнка из роддома, и встречу с ключевым партнёром, и с бабами по кабакам пойти, – Тимур был конченым гедонистом. Он одинаково рад был и картонному пакету с дешёвым вином, и коллекционной бутылке в «Цапле» за пятьдесят тысяч шелегов. И пойти на футбол с другом, и в дорогое ночное заведение с красивыми женщинами в обнимку; и на яхте быть, и в палатке на рыбалке: всё в жизни приносило ему искреннюю радость.
Время шло, Тимур не менялся – вопросов к жизни у него как не было, так и не появлялось. Он был рад своему месту в жизни, делал всё правильно, по совести, был открыт душою, прямолинеен (из-за чего иногда казался глуповатым), добр к окружающим, слепо шёл за своим другом, старшим товарищем и, можно сказать, братом – Зораном. Шёл всегда прямо, ни разу с дороги никуда не свернув, за что Зоран его и любил.
– Надоело, брат, что я всё покупал, покупаю и буду покупать.
– Ну-у… – Тимур задумался, плеснул себе ещё в рюмку из покрывшегося испариной хрустального графина, поморщившись, выпил, выдохнул, закусил традиционным чёрным хазарским хлебом и изрёк: – В этой жизни, знаешь ли, все делятся на тех, кто покупает, и тех, кто продаётся, и даром, что на дворе великий хазарский социализм, душа людская всё равно продажная.
И то правда.
Веранда ресторана утопала в зелени: цветы, высаженные в длинных красивых горшках по всему периметру, фикусы и пальмы на деревянном настиле, живые букеты на каждом
