хочешь?
– Как всегда.
Женщина присела ко мне на колени:
– А ещё что-нибудь хочешь?
– Хочу.
– Что?
– Сказку твоей дочери рассказать.
– Хорошо. Сейчас поедим, и я её приведу.
Она расставила на столике блюда и чашки. Я в первый раз за этот день позавтракал. Или пообедал. Настроение поднялось. Расслабленный и убаюканный сытостью, откинулся на спинку кресла.
– Спасибо, Марина.
– Тебе спасибо.
– За что?
– Как это, за что? Скажем, за внимание, – она налила мне и себе ещё по чашке чая. – Кстати, Саша не приехал?
– А ты его уже Сашей зовёшь?
– Ну, Александр. Какая разница?
– Нет, ещё не приехал.
– Жаль, – вздохнула Марина, – обещал вскоре.
– Да ещё время с тех пор, как он звонил, часами измеряется. Приедет, никуда не денется.
– Андрей, мне почему-то кажется, что ты его недолюбливаешь. Или ошибаюсь?
– Ошибаешься, – я допил свой чай. – Мы с ним «не разлей вода», – и, прерывая начатую тему, – ну что, может быть за Ирочкой сходишь?
– Сейчас приведу.
– Ребёнок вошёл и с порога предупредил:
– Я иду сказку про «край света» слушать. Я уже очень-очень захотела.
– А не обманываешь?
– Нет. Правда. У бабушки можешь спросить.
– Бабушка врать, конечно, не будет. Верю, – усадил ребёнка рядом с собой. – Как ты думаешь, где находится край света?
– На самом дальнем краю, – убедительно ответила Ира.
Спорить не стал – ей лучше знать.
– Так вот. На самом крайнем краю света, крайнее которого нет и быть не может, стояло древнее, древнее дерево. И древнее этого дерева не было ничего на всей земле. Ни растения, ни животного, ни человека.
– А как называлось дерево?
– Когда-то оно, конечно, имело имя, но за давностью лет все его позабыли, и оно само позабыло тоже. Так вот. На самой толстой ветке этого дерева сидела молодая, всего-то двухсот с небольшим лет, сова. Сова жила в дупле, а сейчас, когда на крону дерева опустились сумерки, она выбралась после сна на улицу и принялась озираться по сторонам…
Глава 5
В стае соратников – холодно мне. В стаде противников – тесно. Нету мне места на этой земле, Это и есть – «моё место».
Её глаза глядели в разные стороны. Один – в сон, другой – в явь. При этом сон медленно погружался в молоко, а явь продолжала пьяно шарахаться по грозовым облакам. Сова никак не могла сбросить вместе с перьями липкую дремоту и поэтому всегда завидовала змеям. Ночь прятала в капюшон засыпающую землю. Сова трижды прокричала древнюю молитву, приветствуя очередное благополучное возвращение союзника.
