кончики своих усов.
Любители немецкой истории могли бы заметить его потрясающее сходство с кайзером Вильгельмом, но таковых в вагоне не нашлось. Дама с паспортом взялась читать бульварный роман в ядовито-желтой обложке, купленный перед отъездом по цене двух булок хлеба, да так и уснула с книгой на груди. Полковник со своей полки поглядывал на Сашу. «Эх, если бы он сидел здесь, а не с тем дураком». Говорун словно услышал его мысли и вздрогнул.
Полковнику можно было посочувствовать: он так хотел поговорить об армейской службе, которой отдал гораздо больше времени и сил, чем семье, порассуждать о пользе дисциплины, поучить юнца уму-разуму и даже пожурить. Между «пожурить» и «отчитать» была большая разница. На службе полковник обыкновенно журил любимцев-угодников и отчитывал всех остальных вплоть до начальства. Впрочем, он знал, где и кого критиковать, чтобы не быть отчитанным самому. Лейтенанту можно было учинить публичный разнос, так все рядовые узнавали – он не любимец и не угодник. По генералам же можно было пройтись лишь в приватной обстановке, сидя на кухне в компании всегда согласной жены.
Груздев снова раздраженно покряхтел. Просто он увидел «макаронину», говорившую с Сашей. В разряд макаронных изделий попадали молодые люди, которые помимо полковничьей нелюбви обладали худобой. Говорун довольно кивнул худосочному парню, уступил ему место напротив Саши, а сам забрался на полку.
– Мое имя Жан Тарле, – с сияющей улыбкой представился визитер.
Студент из французского Бреста ездил в российских поездах, собирая материал для магистерской работы. Он хорошо знал русский, но не настолько, чтобы всерьез огорчиться, когда его посылали очень далеко. Такое случалось, но являлось скорее исключением. Тарле был доволен, что настоял на своем методе.
– В поездах и на вокзалах встречаются люди, принадлежащие к разным социальным группам, – убеждал он своего научного руководителя. – Так мы получим объективную выборку.
Про таких энтузиастов говорят: «Он не ищет легких путей». Под шквалом аргументов профессор вынужден был уступить.
Его вместительный рюкзак был набит картами, исписанными тетрадями и стопкой анкет. На своем опыте Тарле убедился, что поиск принтера в российской глубинке может вылиться в настоящую экспедицию. Это неожиданное открытие побудило его запасать анкеты впрок.
Он гордился своим прапрадедом, белым эмигрантом. Но, к сожалению, тот умер за пятьдесят лет до его рождения, и в голове Тарле возник каламбур. В разговоре он обычно использовал слово «русский». Запомнить это слово было легче. К тому же оно походило на знакомое с детства «Russe», которым французы называют жителей большой северной страны, где, как некоторые из них считали, можно очень часто встретить «l’ours» и еще чаще «la vodka». Медведи и водка стали первыми стереотипами, которые Тарле поборол.
– Стереотипы субъективные, а следовательно, дают недостоверные сведения об изучаемом предмете, –
