и засунул за полу зимнего пальто.По пути неожиданно встретилась Леночка. Она была в лисьей шубке и оригинальной шапочке с бубончиками. То ли от мороза, то ли от чего-то еще ее щеки горели, как розы, а вся фигурка выглядела очень соблазнительно.
– Что это ты по такому морозу дома не сидишь и химию не учишь? – спросил я вместо приветствия.
– К подружке иду – английским заниматься, – сказала она скороговоркой, опустив глаза. – А ты куда?
– К Мишке. Высоцкого будем слушать, – и я показал на сверток.
– Да? Он мне не нравится.
– Кто? Мишка?
– Высоцкий! – отчеканила она и улыбнулась.
– А Мишка? – не унимался я.
– Тоже! – засмеялась Лена, попав в ловушку, и шлепнула меня по плечу. – Как Новый год встретил?
– Ничего. Даже из хлопушки бахнул.
– А мы у Юли собирались… Чего тебя не было?
– Я не знал…
Она вопросительно посмотрела на меня:
– А Юлька подумала… Она твои стихи мне показывала… и плакала…
Сердце мое задохнулось, и я понял, как бывает жарко даже на таком морозе… Очевидно, все отразилось на моем лице, потому что Ленка усмехнулась и опустила глаза.
– Ну, давай, – сказала она, – я уже опаздываю.
– Мишке говорить, что ты его не любишь? – поддел я ее напоследок.
– Он не в моем вкусе, – игриво ответила она, и мы расстались.
После услышанного я всю дорогу не мог успокоиться, и мне уже расхотелось слушать Высоцкого. Как будто поднялась главная кулиса, и я увидел всех героев – правда, не понимал еще, чем закончится эта пьеса…
Мишка провел меня в свою комнатку, заставленную старой мебелью, учебниками и аппаратурой.
Мы уже с полгода «подсели» с ним на Высоцкого, даже переписывали песни с клееных-переклеенных пленок в свои блокнотики. Нам нравилась их прикольность и необычность – то, что было «из телевизора», отдавало дохлятиной.
Когда Мишка устанавливал бобину на старенький, переделанный им «Днепр», я заметил на его руке две глубокие царапины.
– Кошка, что ли? – спросил я.
– Ага. По имени Лера… – сказал он с обидой.
– За что?
– На Новый год… А че тебя не было?
– Да мне никто не говорил…
–Наверное, ты тогда в больнице был… Короче, мы ж у Юльки праздновали. Стали бутылку крутить – ну, а Лера меня тащит. Я думаю: сейчас зайдем в соседнюю комнату и будем целоваться… Только к ней, а она – царапаться… Думает, что не больно! Посмотри, – и он с обидою показал два первых шрама их будущей семейной жизни…
– До свадьбы заживет, – пошутил я. – Не протягивай руки, а то протянешь ноги.
– Так главное – и в бутылочку не дала поиграть, и так не хочет… Ничего – еще не вечер.
Он, наконец, включил свой агрегат, и с шумом и скрипом понесся магический баритон, с первых же звуков
