луна, мысль вонзилась в висок и стала проворачиваться штопором. Против часовой стрелки, против моего желания, против всего святого.
Это был вечный вопрос, который задавал себе и Гамлет, принц датский: «Быть или не быть?» Для того, чтобы быть, надо приложить усилия. Если выбрать «не быть», можно оставить всё как есть.
Как – есть? Зачем я произнесла это вслух?
Тараканы, кишащие в моей черепной коробке, как комары к вечеру в погожий летний день, сразу зазвенели-запели: «Встань и иди! Иди! Иди!» При этом они мерзко хихикали и потирали лапки в предвкушении моего грехопадения.
Им робко пытались противостоять бабочки. Те, что недавно вывелись в моём животе. Раньше там жили личинки. Долго и спокойно. В самых нижних слоях жира – на чёрный день.
И вот вчера из личинок вылупились бабочки. Выбрались наружу. С огромным трудом. Так выбирается сантехник из коллекторной трубы: сперва голова, потом плечо, потом пара матов, потом – второе плечо, и вот уже весь он на поверхности. Они выкарабкивались так же. Сперва головка, потом лапки, одно крыло, другое. Только без матов, врать не буду.
Теперь новорождённые бабочки набираются сил. Вот-вот они поселятся в моём животе навсегда. И тогда откроется вторая чакра Свадхистана и чакра Манипура, и я пойму наконец, в чём прикол песни Глюкозы «Бабочки в моём животе».
Но бабочкам-малышкам нужно продержаться хоть пару-тройку деньков. Желательно без катаклизмов. Пока же они слабы и бесцветны. Поэтому их робкие потуги противостоять нахальным тараканам выглядели как бой анорексички с Костей Дзю.
Я подтянула колени к животу, чем попыталась создать хотя бы внешнюю защиту бабочкам-младенцам, способным впоследствии поднять меня на чешуйчатых крыльях над суетой бытия.
Чтобы не слышать хора тараканьих голосов, я без лишних слов вмуровала правое ухо в ортопедический матрац «Аскона». Сильно. Так в 90-ые закатывали в бетон неугодных им людей бандюганы. Левое же ухо, оставшееся доступным для приказов извне, прижала подушкой.
Прислушалась. Тихо, как в школе на уроке за минуту до опроса.
Только бы успеть заснуть в тишине, только бы успеть.
Плотно закрываю глаза. Веки захлопнулись, как двери вагона в метро, синхронно и плотно. Сон шёл ко мне на цыпочках, неся в руке растоптанные тапочки.
Но… Нет! Только не это!
Ноздри затрепетали, как груди юной девственницы под пальцами умелого Казановы. Два предательских отверстия, оставшиеся незапечатанными, учуяли запах.
Он. Был. Потрясающим.
Его не спутаешь ни с чем. Так пахнут только они. И это не Opium и даже не Poison.
Мысли забегали как ответственные за пожаротушение при проверке состояния противопожарной безопасности. То есть беспорядочно. Туда-сюда, с нулевым КПД.
Голова закружилась. На чаши весов были брошены – с одной стороны – минус 7 кг за неделю, с другой – плюс килограмм их. Настоящих копчёных охотничьих колбасок
