доктору. – Нельзя мне было в синагогу, тем более на праздник… Праздник же сегодня, да?
– Да, Рош-а-Шана, – кивнул он, не оборачиваясь. – Иудейский новый год.
– И что надо делать? – заинтересовалась она.
– Да что и на все еврейские праздники – молиться. – Он обернулся и улыбнулся. – Еще в шофар трубить.
– А я слышала, как трубили! – почему-то обрадовалась Вероника.
– Ну и хорошо. Будем надеяться, сегодня всех нас впишут в книгу жизни на ближайший год.
– Кто впишет? – спросила Вероника. И тут же поняла кто.
– Хорошей нам записи, – сказал Лазарь Соломонович. – Проводнику твоему, думаю, тоже достанется строчка. Уж очень горячо ты за него попросила.
Глава 7
Солнце выглянуло из-за туч неожиданно и светило теперь прямо в глаза, но Вероника была в медицинских перчатках и не могла поэтому задернуть занавеску. Может, перчатки и марлевая маска не являлись во время обычного приема обязательными для доктора общей практики и ассистирующей медсестры, однако Лазарь Соломонович завел правило постоянно пользоваться ими еще с той поры, когда любой пациент мог оказаться зараженным «испанкой». И хотя эпидемия закончилась пять лет назад, правила этого не отменил.
Сейчас, правда, перчатки он снял, так как пальпировал живот пациента, для чего требовалась чувствительность пальцев. Пациент при этом поглядывал на руки доктора с такой опаской, словно тот намеревался достать у него из желудка змею прямо через пуп.
– Можете одеваться, товарищ Гнутович, – сказал Лазарь Соломонович, закончив осмотр.
Пациент, сухопарый мужчина с обвислыми усами, сел на кушетке и дрожащим голосом спросил:
– Ну что у меня, доктор?
– Полагаю, вас следует оперировать. Опухоль желудка надо удалять в любом случае. А каков ее характер, станет ясно после операции.
– Может, спачатку пилюли назначите? – заискивающим тоном поинтересовался больной. – Бо страшно под нож ложиться.
– Пилюли не произведут никакого эффекта. Операция показана непременно. Не беспокойтесь, я вас к доктору Бобровскому направлю. Это блестящий хирург.
Пока Лазарь Соломонович выписывал направление в больницу, а пациент застегивал свой полувоенный френч, Вероника сняла перчатки и задернула белую занавеску. Свет в кабинете сразу стал мягким, матовым.
Прием на сегодня был окончен. И на ближайшие два дня тоже, если не произойдет ничего экстраординарного и не придется выйти на работу в выходные.
Пациент ушел. Доктор принялся мыть руки.
– Какие планы на выходные, Вероничка? – спросил он.
– Пока не решила.
Вообще-то вся Вероникина жизнь в ее повседневном течении была семейству Цейтлиных известна, так как она по-прежнему жила и столовалась у них. Поэтому, а вернее из деликатности, Лазарь Соломонович и Белла Абрамовна лишних вопросов никогда ей не задавали. Яша не задавал вопросов
